Глядя как по очереди хиреют и умирают наши промышленные гиганты советских времен ("Горизонт", МПОВТ, "Белвар", "Планар", "Луч", кто следующий?), как мучаются, борясь за выживание, многие и многие предприятия, задаешь себе вопрос: в чем перспектива? На чем реально основано убеждение нашего президента, что "жить будем лучше, жить будем веселее…"?
Разработка и реализация государственной экономической политики в нашей стране возложена на Министерство экономики. В частности, в Положении о Министерстве упомянуты разработка "общей стратегии и главных направлений социально-экономического развития в республике, создания условий для устойчивого экономического роста и повышения благосостояния населения, научно обоснованных концепций, программ и прогнозов социально-экономического развития Республики Беларусь на долго-, средне-, краткосрочную перспективу и на текущий период в целом по республике".
Это – по положению. По жизни оказалось далеко не так.
Советское наследие проедено
Сразу отмечу, что про научную обоснованность "концепций, программ и прогнозов" за последние 20 лет говорить вообще не приходится. В одном из выступлений наш президент признал, что "экономику страны строили наощупь", исходя скорее не из каких-то положительных примеров, а из отрицательных примеров соседей. Так что получилось то, что получилось. Два экономических НИИ, кафедры вузов, экономические службы министерств экономики и промышленности, Администрации президента оказались "пустышками", не способными ни сами разработать программу действий, ни организовать ее совместную разработку.
Что касается общей стратегии, то ее сформулировали просто: сохранить что только возможно из советского прошлого. Главными направлениями стали сельхозпроизводство и социальная сфера. Промышленность была отдана "на откуп" директорам. Конечно, от них требовали избегать массовых сокращений, их давили доведенными показателями, щемили проверками. Но что и как производить, как продать – решали и решают они сами.
Такая стратегия была обоснована в период 1991-98 гг, когда, на волне развала, удалось прихватить у наших соседей часть рынков сбыта, высвободившихся в результате краха их собственных предприятий. Ни времени, ни ресурсов для реализации каких-то проектов тогда не было. Но сегодня эта общая стратегия потерпела фиаско. И не могла не потерпеть, поскольку внутренних источников для ее финансирования в стране как не было, так и нет. А тем временем у нас сложилась база расходов государства, которую очень трудно сократить. Развитая социальная сфера, которой мы справедливо гордимся, на свое содержание требует очень больших затрат. Сельхозпроизводство во всем мире дотационно, а у нас – не только дотационно, но еще и убыточно. Правда, убытки сокращаются, сказываются госинвестиции в отрасль, но серьезной поддержки бюджету агросектор в ближайшие годы оказать не сможет. Таможня, налоги, транзит, сфера услуг сами не смогут закрыть потребности бюджета. А промышленность даже себя не содержит, потихоньку проедая советское наследство. Правительство закрывало "дыру" в бюджете спекуляциями (нефтью, калием, ранее – водкой и сахаром, и проч., и проч.), изъятиями из реального сектора, ростом внутреннего долга. А с нынешнего года – ростом внешних долгов. Накопления в стране продолжают оставаться отрицательными, условий для устойчивого экономического роста и повышения благосостояния населения сегодня в стране нет. Даже для обеспечения текущих расходов правительство взяло курс на дальнейшие внешние заимствования и приватизацию. Но это – сугубо краткосрочные вливания: кредиты надо возвращать, выручка от продажи предприятий съедается текущими расходами очень быстро. А дальше то что?
Проспать революцию. И не одну
Изначально было ясно, что экономика нашей страны может основываться только на обрабатывающей промышленности. Только здесь может быть создано нужное стране количество рабочих мест. Полезных ископаемых, по большому счету, у нас нет. Финансовых ресурсов в значимых для международной торговли масштабах не накопили. Остальные сектора могут играть лишь сугубо вспомогательную роль.
В промышленность инвестиции шли ежегодно, и рост объемов наша статистика регулярно фиксировала. Почему же так грустно смотреть на состояние наших заводов?
Гробить промышленность начало еще советское правительство. Мало того, что с начала 80-х систематически недозакладывалась амортизация, так еще и проспали 2-3 технологические революции. А ведь структура промышленности и организация производства определяются не идеями или историей предприятий, а оптимальными формами использования техники и технологий!
В конце 1990-х мы обсчитывали возможность применения в республике высокопроизводительных станков типа Pittlier 51-6. Для тестовой детали были получены следующие результаты по ожидаемой себестоимости производства:
- при производстве на станках типа 16К20 (основной станок нашей промышленности, разработан в конце 1970-х) себестоимость составляла 1,7 доллара;
- при производстве на токарных автоматах – 56 центов;
- при закупке детали в Чехии – 12 центов;
- при производстве на станках типа Pittlier 51-6 при работе в одну смену – 18-20 центов;
- при производстве на станках типа Pittlier 51-6 на малом предприятии при работе в две смены – 8 центов.
Оборудование высокопроизводительное. Даже крупные наши предприятия загрузить его больше, чем в одну смену сами не смогут. Выставляя цены по фактической себестоимости, заказов не наберут: потребителям выгоднее будет купить деталь в Чехии. Такая же ситуация и по многим другим видам современного оборудования. А малых межотраслевых высокотехнологичных производств, основы современной промышленности, в республике как не было, так и нет. И дорогостоящие современные станки у нас закупались только для нужд крупных предприятий.
Так что независимость мы встретили с порядком устаревшей промышленностью в структуре, которая отторгает современную технику. А тут еще 1990-е годы, было не до модернизации промышленности: просто выживали. Съели запасы, потеряли оборотные средства и кадры. Еще на пару поколений оборудования отстали от конкурентов. Что же касается роста объемов, то падение в начале 1990-х было так велико, что расти можно было почти без инвестиций: включил пару простаивающих станков – и мощности увеличились! В 1998-2008 гг (наши "тучные годы"), на волне спроса из России, у нас был шанс модернизировать свою промышленность. Но, за исключением отдельных предприятий (и то благодаря не государственной политике, а фанатизму некоторых директоров), рост объемов шел на старой технической базе, с высокой себестоимостью и все большим отставанием по качеству продукции. Тем временем рынок России стал быстро насыщаться как собственной отверточной сборкой, так и импортом из Китая. Наш рынок сбыта там стал стремительно сужаться. Даже в "тучные годы", когда, казалось, продать можно было все, мы теряли производства: телевизоров, велосипедов, наручных часов, бытового электроинструмента, микросхем.
Суета без результата
И что же правительство? Говорит, промышленностью занималось. Инвестировали. По мере возможности. Помогали расширить сбыт по дипломатическим каналам. Постановления принимали. Суеты было много, результатов нет.
И причины здесь не только в недостатке средств. Причин несколько.
Во-первых, причиной является передача предприятий "на откуп" директорам. В какой-то мере это оправдано для крупных предприятий, большая часть операций которых проходит за рубежом. Но, вообще говоря, директор должен осуществлять оперативное управление, стратегию развития предприятия должен определять собственник. Для госпредприятий – государство. Минпром и Минэкономики эту работу провалили полностью, оценка работы директора идет на уровне дилеммы: директор "хороший парень" или "плохой парень" и все чаще – на основании клановых интересов. Не случайно погибли госинвестиции в "Горизонт" и "Интеграл": проверить обоснованность заявок директоров и бизнес-планов предприятий было некому. Ну а самовластие директоров мелких предприятий, особенно – не минских, для Минпрома и иже с ним – лишь повод этими предприятиями не заниматься.
Во-вторых, причина – в амортизационной политике государства. В идеале нормально работающему предприятию амортизационных отчислений должно хватить, чтобы по истечении нормативных сроков купить новое оборудование, построить новые здания и сооружения. На Западе считается нормой, когда предприятие, отдав всю прибыль на дивиденды собственнику, только за счет амортизации стабильно работает и наращивает объемы с темпом 2-3% в год. А у нас – почти на каждом предприятии масса свободных площадей, по стране – тысячи единиц незадействованного оборудования. Если на все это правильно начислить амортизацию, ни о какой прибыли подавляющей доли предприятий и речи идти не будет. Так, в 2001 г на "Белваре", недоначисленная амортизация раз в 15 превосходила объявленную прибыль! По "Интегралу" ситуация, думаю, еще хуже. А чтобы окончательно побудить предприятия не начислять амортизацию, установлен порядок, когда каждый купленный предприятием станок облагается НДС дважды: сначала при покупке, потом – через амортизацию. Такого нигде в мире нет. Такая амортизационная политика и приводит к проеданию национального капитала, вложенного в промышленность. Здания как здания, хотя и они разрушаются. Но для оборудования темпы морального старения выше, чем темпы физического износа. Стареет и обесценивается это оборудование вне зависимости, работает оно или нет.
В-третьих, причина – в бездарности политики правительства в области занятости. Вообще поддержание баланса между наличием трудовых ресурсов и имеющимися рабочими местами – одна из главных задач любого правительства. Наше решило проблему просто: директора госпредприятий обязаны поддерживать численность работающих в определенных пределах. Сочетание падения физических объемов производства с ограничениями в выводе лишней численности, необходимость нести затраты на содержание излишних стареющих фондов привели к существенным перекосам: на всех наших предприятиях численность управленцев и вспомогательного персонала, исходя из численности основных рабочих, в разы завышена. Ярослав Романчук оценивает численность лишних для экономики республики рабочих мест в 1,5 млн. Думаю, он преувеличивает. Но что только оргтехмероприятиями, без существенных инвестиций, можно высвободить 500-600 тысяч человек – несомненно. Возможно, и больше, но уже потребуются инвестиции. А это значит, что зарплата и социальные платежи, которые через прибыль частью должны были уйти в бюджет, тратятся бесполезно для страны и существенно снижают конкурентоспособность наших предприятий. Не умея организовать работу по созданию реальных рабочих мест, переложив ее на директоров, правительство обеспечило видимость отсутствия безработицы. Директора сами проблему решать заведомо не в состоянии. А кто тогда?
Инвестиции в никуда
Правительство гордо рапортует, что инвестирует в народное хозяйство республики большие деньги. Посмотрим.
По международным меркам для обеспечения стабильного роста экономики на 10% в год необходимо инвестировать ежегодно не менее 20% ВВП. Для нас – 8-8,5 млрд. долларов. Но это – для стабильной экономики, которая находится в равновесии. Там доход на вложенный капитал в 10-12% в год считается очень хорошим. У нас, при наличии массы структурных диспропорций и "боговых производств", есть точки, где доходность составит 100% в год, и есть – где инвестиции окупятся в лучшем случае через 20 лет, но делать их придется. Не имея конкретного детализированного плана, можно только предположить, что потребность реального сектора в ближайшие годы составит не менее 8 млрд долларов в год. Это – текущая потребность. А есть еще разовая потребность профинансировать реорганизацию и рационализацию производств. С учетом необходимости профинансировать переезды людей, создание временных рабочих мест – порядка 10 млрд долларов на ближайшие 5 лет.
Сейчас в год, по официальной статистике, мы инвестируем 2,5 – 3 млрд. долларов. Но это – на все про все. Здесь и жилье, и сельхозпроизводство. Часть из этих инвестиций существуют только на бумаге, часть – инвестиции в устаревшие технологии, часть – без необходимости для страны дублируются. Значительная часть – просто возмещение недозаложенной амортизации. (Собственно, недозаложенная амортизация много больше, но, видимо, на часть основных фондов ее уже нет смысла начислять. Проще эти фонды списать.). Какая часть эффективна и каков эффект – неизвестно. Но можно предположить, что эффективными являются часть наших инвестиций в промышленность на уровне 5-7% от потребности. А главные ресурсы нашего предыдущего роста, большие незагруженные мощности и ненасыщенный рынок России, себя уже исчерпали: мощности состарились местами до непригодности, рынок России быстро насыщается своей отверточной сборкой и импортом из Китая. Теперь приходится конкурировать, а к этому очень многие наши предприятия совершенно не готовы.
К сожалению, не готовы не только предприятия. Не готовы и руководители. Немалую долю вины за сложившееся положение несет Министерство экономики. Именно это министерство проводило экономическую политику, исключающую структурные реформы. Не создало эффективных механизмов согласования интересов предприятия и государства. Сформировало гибельную амортизационную политику. Закрывало глаза на скрытую безработицу. И что теперь?
Теперь опубликовано интервью министра экономики Николая Снопкова ("Белгазета", №43 от 1 ноября 2010 г). Оказывается, по мнению министра, крупных проблем в нашей экономике всего две: дефицит текущего счета платежного баланса (по-русски говоря, в бюджете денег нет) и не выстроены отношения с бизнесом, включая проблему распределения и перераспределения (в переводе на русский, пока непонятно, как деньгами бизнесменов на законных основаниях закрывать дыру в бюджете). Кроме того, сменилась основная стратегия в экономике: вместо курса на максимальное сохранение советского наследства берем курс на приватизацию.
Вот и все. И ни полслова о действительных проблемах нашей экономики. То ли министр рассматривал интервью как отписку, то ли и вправду – не готов.
Автор: Александр Обухович
Источник: TUT.BY
Часть II
Реальный сектор. Фермер Шруб как опасность для нашей экономики
Наш президент посетил фермерское хозяйство Шруба и был очарован. Техническим уровнем, порядком, эффективностью работы. Сразу предложил ему взять еще земли в других местах, заговорил о допустимости частной собственности на землю. Сам фермер Шруб в ток-шоу заговорил о необходимости частных крупнотоварных сельхозпредприятий. Это что, поворот в нашей аграрной политике? Или просто истерика, вызванная провалами в политике нынешней?
Еще в начале 1990-х, когда только ленивый интеллигент не ругал колхозно-совхозную систему, был сделан небольшой расчет.
Средний размер колхоза-совхоза на то время составлял около 2000 га. Средний оптимальный размер семейной фермы мясомолочной специализации, при уровне техники советского периода, составлял около 50 га. (Сегодня, думаю, больше 100 га.) То есть те же объемы производства на тех же площадях, что и колхоз, могли обеспечить 40 семейных ферм. Работая, правда, от зари до зари. Вроде бы хорошо. Но частник – он частник и есть. Он должен заниматься своим делом, эффективно хозяйствовать. Остальное ему нужно обеспечить. Встали вопросы: а сколько на этих площадях при такой плотности населения нужно построить детских садов, школ, больниц? Как обеспечить фондовооруженность фермера (которая должна быть в разы выше, чем у среднего колхозника)? Как организовать нормальный уровень сервиса для техники? Это уже – вопросы государства, но тогда ответов на эти вопросы в нашем государстве не нашлось. И фермерское движение в республике широкого развития не получило. А там, где получило, российская Ассоциация фермеров еще 10 лет назад заговорила о неэффективности мелких ферм и стала ратовать за поместья.
Опыт идеального провала
Есть и пример поместья. В России лет 10 назад я познакомился с представителем крупной московской фирмы. Они выкупили на Ставрополье крупный, но полностью "лежачий" совхоз. И вот что он рассказал.
Первым делом уволили всю "контору". Ее здание перестроили в общежитие для работающих вахтовым методом московских "братков". Они обеспечили сокращение воровства. Уже это позволило сделать рентабельным издавна считавшееся убыточным в этих краях животноводство. Уволили даже агрономов: "братки" возили пробы грунтов в Москву, в Тимирязевку, оттуда же ежегодно самолетом привозили специалиста, который давал рекомендации. А уж "братки" следили, чтобы эти рекомендации неукоснительно выполнялись.
Провели полное техперевооружение полеводства. В основном – немецкой техникой. Обеспечили ей достойный сервис. Когда случилась засуха – наняли самолеты и опустили облака на свои поля.
В результате хозяйство из "лежачего" в 3-4 года превратилось в одно из лучших в регионе, стало высокоприбыльным. И одновременно – столкнулись чуть не с бунтом местных жителей. Рабочие места исчезли (техника высокопроизводительная). Жить, подворовывая в совхозе, как привыкли, уже не удавалось. Начался саботаж, мелкие диверсии, посыпались жалобы во все инстанции. Получили полномасштабный социальный конфликт. С аналогичными проблемами, судя по материалам прессы, столкнулись и другие российские сельхозинвесторы: главной проблемой они называли трудоустройство местных жителей, увольняемых при техперевооружении сельхозпроизводства. Да и недавние кровавые события в российской станице Кущевской, похоже, имеют ту же подоплеку.
Приведенные примеры – не частности, свойственные той или иной стране или региону. Проблема – общемировая. Например, Кампучия Лон Нола, проведя "рыночные реформы" и получив огромную американскую помощь, за несколько лет увеличила урожайность риса в 8 (восемь!) раз. И одновременно в кампучийской деревне, впервые за тысячу (!) лет, прочно поселился голод. Как результат, к власти пришел Пол Пот и начал резать. Прежде всего – реформаторов, а потом – и остальных интеллигентов. Так что аграрная политика всегда и везде не столько проблема экономическая, сколько социально-политическая. Фермер Шруб, конечно, молодец. Но широкое распространение его опыта способно вызвать на селе массу социальных проблем, которые заведомо перекроют весь эффект от экономических успехов и его, и его последователей. Особенно если дополнить его, как предлагают некоторые депутаты, передачей совхозов в частную собственность директорам. В этом плане широкое создание крупных частных товарных сельхозпредприятий создает для страны больше проблем, чем их решает.
Выход из сельхозтупика
Но и терпеть дальше сложившееся на селе положение дел возможности нет. Проводимая ныне аграрная политика зашла в тупик. Лишь 10-15% сельхозпредприятий успешны. Существующий уровень закупочных цен обеспечивает для них высокий уровень рентабельности. Они стянули на себя лучшие трудовые ресурсы регионов, заняли ниши первичной переработки сельхозпродукции. Обеспечили приемлемый уровень социальных стандартов для своих работников. И в то же время "нижние" 20% хозяйств обезлюдели, их земля и инфраструктура приходят в упадок. С их уровнем производства при нынешнем уровне закупочных цен хозяйства эти глубоко убыточны, и их убытки перекрывают прибыли успешных хозяйств. Не помогает и программа строительства жилья на селе: низкие зарплаты вымывают качественные кадры, строящееся жилье заселяется, как правило, случайными людьми, не способными помочь поднять хозяйство.
Свою лепту в нарастание проблем в нашем сельском хозяйстве вносит и технический прогресс. Например, на меня большое впечатление произвела работа наших бригад комбайнеров, которые, кроме уборки своих полей, успевают убрать зерно и в России. Есть в Беларуси даже частная фирма, которая на своих комбайнах начинает уборку под Херсоном, а заканчивает сезон под Питером. Если оптимальные сроки уборки зерна в каждой зоне составляют 10-12 дней, за счет сменных инструментов и подбора культур загрузка комбайна в хозяйстве может быть доведена до 20-25 дней, то фирма, работая в 3-4 климатических зонах, способна довести загрузку до 60-70 дней. С соответствующим снижением себестоимости. И если такая фирма возьмет на себя еще и посевную, конкурировать с ней не смогут ни колхоз, ни фермер. Но сельский житель будет начисто отстранен от процесса выращивания зерна. Разве что будет получать ренту в виде арендной платы за землю. Если еще сохранит собственность на эту землю. И техника, и технологии это позволяют уже сегодня. А на подходе – новые поколения техники для выращивания картофеля, других овощей. На одной редиске и клубнике все на селе не проживут.
Пока у нас нет большого смысла поднимать все хозяйства до уровня передовых. Что дотациями, что силами фермеров: нет сегодня таких рынков сбыта, которые способны принять резко возросшие объемы сельхозпродукции. Тем более что рядом – Россия, Украина. Там не всегда будет такой бардак. А ведь там – чуть не половина мировых черноземов, с которыми нашим песочкам конкурировать очень непросто. Прошедшие "молочные войны" - только первые звоночки. Одно дело – продовольственная безопасность, другое – широкомасштабный экспорт, развивать который только на СНГ заведомо неперспективно. Но только под обеспечение продовольственной безопасности у нас – серьезное аграрное перенаселение, столько работников не надо. В сочетании со значительной, хоть и скрытой безработицей в городах экспорт сельхозпродукции и одновременно развитие промышленного производства в сельской местности и малых городах для нас становится национальной проблемой.
А ведь есть советский опыт решения хотя бы некоторых наших проблем. Так, в свое время ЦК КПБ "выкрутило руки" министерствам и заставило их создать филиалы предприятий в наших малых городах. Это потом мы допустили, чтобы крупные предприятия бросили свои филиалы и довели их до упадка. Сегодня, пока промышленность у нас в госсобственности, вынос простых производств на субконтракт на село и в малые города еще возможен. Хотя деградация нашей промышленности делает такой вынос с каждым годом все менее вероятным. В свое время на Брестчине, устав от "латания дыр", перешли к комплексной модернизации колхозов. Прежде всего – на мелиорированных землях. Строили сразу все: дороги, фермы, жилье, магазины, школы, дома культуры. И модернизированное хозяйство сразу выходило на прибыль. По тем временам единицей модернизации был колхоз. Сегодня этого маловато. Если и модернизировать сегодня – нужно комплексно модернизировать район.
Думаю, для пилотных проектов есть смысл выбрать два района: один – на трудоизбыточном западе, другой – на трудодефицитном северо-востоке. Желательно – в "глубинке". У них – несколько разные проблемы. Сделать проект, предусмотрев и небольшие промпредприятия, и фермы, и крупные хозяйства. И всю инфраструктуру. Включая малую энергетику, связь, дороги. Широко обсудить с населением. Пригласить инвесторов. Придут – хорошо, нет – строить силами государства. В кредит. Немедленно перекредитовывая и передавая построенные небольшие промпредприятия и фермы в аренду частникам с правом выкупа. Желательно – по конкурсу.
Уверен, под такие проекты можно получить кредиты во Всемирном Банке или ЕБРР. Заодно, в процессе, они помогут довести проекты "до ума". Да и целевой кредит трудно будет разбазарить на текущие нужды. А в процессе реализации проектов наверняка всплывут такие проблемы, о которых сегодня мы даже не догадываемся. Мы получим опыт, который позволит выработать аграрную политику государства не по наитию, не исходя из личных идей и предпочтений, как сегодня, а реально выполнимую.
Автор: Александр Обухович
Источник: TUT.BY
Часть III
Реальный сектор. Заграница нам не поможет
На мои статьи о промышленной и аграрной политике Беларуси пришло довольно много комментариев. Анализируя их, я пришел к выводу, что часть вопросов, существенных для понимания моей позиции, я недостаточно ясно изложил. С одной стороны, в одну статью все не впихнешь, с другой – некоторые вещи мне казались хотя бы интуитивно понятными. Да и принципиальных вопросов, затронутых комментаторами моих статей, не так много.
Первый вопрос – вопрос о рыночных реформах, свободе экономической деятельности, ограничении влияния государства на экономическую жизнь.
Русский философ Федотов в свое время заметил, что есть принципиальная разница между понятиями "свобода" и "воля". Свобода - есть форма общежития людей, и свобода каждого кончается там, где начинается свобода другого. Воля – состояние пионера в лесах Америки XVII века или казака-первопроходца в Сибири, когда только зверь или стрела дикаря-аборигена способны ограничить ее проявления. В цивилизованных странах "коридоры свободы" определяет не только закон, но и общественный договор, который, в том числе и на основе обычая, определяют границы свободы каждого. Да, за последние 20 лет на Западе, в том числе и вследствие глобализации, эти границы существенно расширились. Но сегодня, в кризис, странам Запада за это приходится платить. Но это – тема отдельной статьи. Здесь только отметим, что для нашей слабой экономики плата за быстрое расширение границ экономической свободы может оказаться непосильной.
Возьмем, к примеру, промышленность. Не секрет, что на наших предприятиях содержится очень значительная лишняя численность сотрудников. Рыночная экономика требует их увольнения. С учетом абсолютно необходимой модернизации промышленности численность "лишних" может превысить миллион. Это пока безработных мало, они могут подработать в теневой экономике и перетерпеть смешной размер нашего пособия по безработице. Как только их станет больше – придется платить пособие на уровне, обеспечивающем выживаемость и безработных, и их семей. А откуда у нашего государства столько денег? Повышать налоги? Уйдет бизнес и выплеснет новую волну безработных. Это – "путь в никуда". А задачу создания новых рабочих мест наше правительство блистательно провалило: темпы их создания, в частном или государственном секторе – безразлично, оказались намного ниже потребности.
Другой пример – идея сплошной фермеризации. Сельское хозяйство всегда и везде имеет сильные сезонные колебания в потребности в рабочей силе. Сегодня наш фермер опирается на большую скрытую безработицу в соседних колхозах-совхозах: всегда найдутся желающие у него подработать. Да и в закупочных ценах заложена оплата социальных расходов колхозов, которые фермер не несет. Отсюда – и высокая рентабельность его хозяйствования. Пока их мало. А вот сплошная фермеризация России провалилась: мелкий фермер был раздавлен перекупщиком, брошенное на произвол судьбы "лишнее" сельское население массово спилось, и сегодня Россия импортирует фермеров из Китая и Таджикистана. "Реформаторы" не заметили, что за фермерским хозяйством на Западе стоит отлаженная и довольно сложная государственная машина его поддержки. Прежде чем массово внедрять фермерство (а внедрять необходимо, за ними – будущее), нужно тщательно изучить чужой опыт, придумать, как его адаптировать к нашим условиям, опробовать в одном-двух районах. И только потом внедрять. Иначе и людей подставим, которые фермерством займутся, и на государство непомерную нагрузку возложим. А пока у нас поддержка фермерства – только на словах, и то только потому, что аграрная политика правительства зашла в тупик.
Да, расширение границ экономической свободы для нашей страны жизненно необходимо: сейчас безграмотное "ручное управление" ведет наше хозяйство к деградации. Но я считаю, что "рыночная экономика" не объявляется указом или законом, она выстраивается. По крайней мере, ее костяк. В наших условиях, когда подавляющую роль в хозяйстве страны играет государство, государство и должно ее выстраивать. Как? Свои предложения надеюсь изложить в одной из следующих статей.
Второй вопрос – вопрос распределения. С одной стороны, зарплаты очень низки. С другой – многие работающие не желают, чтобы государство за их счет (а за чей же еще?) содержало "всякую пьянь и рвань".
Начать с того, что "пьянь и рвань" - понятия сильно относительные. В начале нынешнего кризиса один из богатых людей России публично заявил: "Каждый, у которого нет миллиарда долларов, может идти на х… Пусть выкручивается, как знает!". С точки зрения таких господ, и те комментаторы, что писали о "пьяни и рвани", тоже недалеко от этой "рвани" ушли.
С другой стороны, ход технического прогресса вымывает, как правило, труд средней квалификации. А потребность в специалистах высокой квалификации и низкоквалифицированном персонале растет. Поскольку зарплата в рыночной экономике – это минимальная сумма, за которую работодатель может нанять работника нужной ему квалификации, то и пропорции зарплат определяются исключительно ситуацией на местном рынке труда. Мы уже имели ситуацию, когда, ввиду избытка людей с высшим образованием и крайней нехватки, пусть и полупьяных, грузчиков, зарплата грузчика местами была выше, чем зарплата доцента. А относительно высокие доходы мелких торговцев на рынках и девочек в офисах в начале 90-х нанесли весьма ощутимый удар по престижу образования в стране. В условиях, когда в стране, пусть скрытая, но весьма значительная безработица, рыночные механизмы препятствовали и будут препятствовать росту зарплат. Взять, к примеру, сельхозрабочих. Особенно – в глубинке. Низкая мобильность этой рабочей силы (дом, хозяйство, невозможность переквалификации), наличие заметного аграрного перенаселения делает людей абсолютно беспомощными перед произволом местных начальников. Я убежден, что только приход на село и в малые города промышленности способен переломить ситуацию и обеспечить сельхозрабочим и нормальное содержание труда, и достойную зарплату. Но наше правительство, несмотря на потуги отдельных решений, пока демонстрирует полную неспособность эту проблему решать. А возможно – пока и не хочет: местным начальникам так много удобнее.
В цивилизованных странах регулирование рынка труда – функция государства. Она осуществляется где-то – установлением минимальных часовых ставок оплаты труда, где-то – заключением генеральных соглашений с отраслевыми профсоюзами, где-то – бюджетной политикой, где-то – политикой миграционной. Страны Западной Европы для решения проблемы дефицита низкоквалифицированного персонала пошли на массовый ввоз рабочей силы из Африки и Азии. И, несмотря на море проблем, вовсе не собираются от этой политики отказываться. Правда, теперь стараются больше ввозить из стран Балтии, Украины, Сербии: этих полегче ассимилировать.
Но это – богатые страны. Которые способны под решение возникших проблем выделять весьма значительные ресурсы. Посмотрите на суммы, выделенные Греции или Ирландии. А ранее – странам Балтии, Польше, Венгрии. Но даже богатым странам глобализация ставит пределы их возможностям. Например, вообще непонятно, сколько времени США удастся поддерживать высокий уровень жизни населения, просто печатая деньги. А Западной Европе предстоит найти ответ на не менее сложный вопрос: почему немецкий или французский рабочий должен зарабатывать и получать социальных льгот больше, чем корейский или китайский? Время, когда производительность их труда отличалась в разы, ушло. Сегодня уже на многих заводах на Востоке рабочий работает почти на таком же оборудовании, что и на Западе, на почти так же организованном производстве, производя почти такое же количество продукции. Почему он должен получать в разы меньше?
Но это – их проблемы. Для нас существенно только, что и Запад, и Восток техперевооружение своей промышленности уже провели, а мы, по сути, и не приступали. И нам с ними конкурировать. А какая может быть конкуренция землекопа с лопатой с экскаватором или жнеи с серпом с комбайном? Для того станка, пример которого я привел в своей статье, по нашим расчетам, чтобы выровнять себестоимость обработки, наш рабочий на нашем старом станке должен зарабатывать не свыше 4-5 долларов в месяц. А значит – экспортируемая продукция будет приносить в страну все меньше доходов. И меньше чего будет делить на зарплаты, социалку, развитие.
Но проблемы не только с модернизацией. Нашу государственную политику в области регулирования рынка труда иначе как идиотской и назвать невозможно. Как иначе назвать тарифную политику, когда среднее выполнение норм выработки в цехах составляет 300-400%? Зачем делать из работников ОТиЗов клоунов? Иначе ведь не вытянуть зарплату на уровень средней стоимости рабочей силы. Как иначе назвать систему низких окладов работников управления в сочетании с массой повышающих коэффициентов, ставящую работника в полную зависимость от директора? Каким целям, кроме воспитания любви к президенту, в сегодняшних непростых условиях служит резкое повышение зарплат госслужащих? Следом сразу подтянулись управленцы предприятий: это – одна группа работников. А ведь именно в этой группе у нас – самая большая скрытая безработица. И как бы ни возражал президент, именно в этой группе придется проводить самые массовые увольнения: экономика заставит, нет у страны ресурсов, чтобы содержать столько управленцев. И зачем, в преддверии этого, здесь повышать зарплаты?
Нет путей существенного повышения зарплат по массовым профессиям в Беларуси, кроме пути модернизации и промышленности, и агропромышленного комплекса, и системы государственного управления. "Нарисовать" зарплату – это можно. И 500, и 1000 долларов. Только вот неизбежным повышением цен такая, "нарисованная" зарплата съедается мгновенно. Оно нам надо?
И еще несколько слов в ответ комментариям к моей статье по России. Меньше всего мне бы хотелось, чтобы статья воспринималась как "У соседа корова сдохла. Мелочь, а приятно". Еще меньше – как "доказательство", что у них все плохо, а у нас – все хорошо. Смысл статьи в том, что у нас с Россией - абсолютно разные экономические проблемы, и, соответственно, должна быть разная экономическая политика. И в том, что Россия в решении наших проблем нам помочь не сможет. Ни по межгосударственной линии (у них самих проблем – масса, да и нет никаких оснований для благотворительности), ни по линии российского бизнеса (ввиду его полной бесплодности). Ни одно выкупленное россиянами предприятие ни у нас, ни в Украине, ни в Европе или США не сумело "прибавить" и прочно стать на ноги. А это значит, что если в политической, военной, гуманитарной сферах нам с Россией делить нечего, то в решении проблемы модернизации нашей экономики нам нужны другие союзники. И, боюсь, Таможенный союз и Единое экономическое пространство такой работе будут мешать.
Автор: Александр Обухович
Источник: TUT.BY
Справка
Александр Обухович - технический директор ЗАО «Радиоопткомплект» (г. Минск)
