wrapper

Новости - слайдер на главной

28-06-18Какова политика США по отношению к нашей стране? Беларусь все время находится меж двух огней - Европой и Россией. Стоит ли ей вообще выстраивать какие бы то ни было отношения с США? Как можно расценивать все происходящее в отношениях на высшем уровне между Москвой и Минском? Что следует понимать под демократизацией и либерализацией СМИ, которых так настойчиво требует от Беларуси все мировое сообщество? Вытеснят ли интернет-СМИ газеты с журналами, радио и телевидение? Каковы мировые тенденции? Откуда люди чаще черпают информацию? Кому больше доверяют? Какие они - СМИ будущего?

 

На эти и другие вопросы в эфире TUT.BY отвечал Николай Злобин - профессор, директор российских и азиатских программ Института мировой безопасности, популярный публицист, член Экспертного совета РИА "Новости", один из ключевых экспертов по России, постоянно консультирующий aмериканское правительство, широко известный в мире авторитетный политолог, проживающий в Вашингтоне.

Вы специалист по вопросам внешней политики США в отношении стран Европы и Азии. Между этими странами есть небольшая такая Беларусь. Какова политика США по отношению к нашей стране?

 

Во-первых, я всегда выступаю против такого отношения к Беларуси – что она находится "между чем-то и чем-то". Это популярная позиция и в отношении Украины. Зачастую так говорит местная элита, иногда лидеры этих стран: "Наша ценность заключается в том, что мы являемся мостом между Западом и Востоком, Европой и Россией, мы являемся коридором". Это достаточно ущербная позиция в принципе, потому что, превращая себя в мост, вы пытаетесь построить страну, которая нужна другим, пытаетесь построить себя как страну-сервис для других. А кому охота жить на мосту? Он может быть сегодня нужен, а завтра нет – вы с этим периодически сталкиваетесь; мост можно закрыть на замок. Я выступаю против этого: я считаю, что нельзя построить нормальное государство, выискивая для него "промежуток" между двумя большими геополитическими пространствами, играя роль коридора в коммунальной квартире. Те, кто жил в коммунальной квартире, знают, что хуже всего жить в коридоре – там все ходят, и никто за него особенно не волнуется. Поэтому мне не нравится такая формулировка.

 

Формулировка формулировкой, но фактически так и получается: мы, вроде как, не в Европе, но, вроде как, и не в Азии.

28-06-18-1Это серьезная проблема для Беларуси, потому что сама ценность государства в такой формулировке не видна. Для чего нужна Беларусь? Чтобы обслуживать Россию и Европу? Быть мостом, чтобы по ней ходили, когда надо? Она строилась вокруг трубы? Это и есть ущербность политического менталитета стран бывшего СССР, в том числе и Беларуси, Украины. Ну не нужен мост! По всей истории мосты не нужны! Но это к слову. Я сталкиваюсь с этим постоянно и пытаюсь всем объяснить, что не надо о себе так думать. Мне кажется, что Беларусь – самодостаточное, независимое государство, которое в состоянии обслужить свои национальные интересы, а не пытаться подстроиться под национальные интересы других, выступая в качестве моста.

Что касается политики Соединенных Штатов в отношении постсоветского пространства, то здесь есть определенная эволюция, не очень приятная для Соединенных Штатов. Я стою на позиции, что Советский Союз продолжает разрушаться, процесс не закончился, и нынешний газовый конфликт – один из элементов продолжающегося распада империи – а империи распадаются долго, тяжело, мучительно и не по внутренним границам. Тем более что в Советском Союзе внутренние границы были очень формальны и отнюдь не совпадали с экономическими зонами. Процесс переформатирования постсоветского пространства продолжается, и я уверен, что здесь будут складываться новые государства, конфигурации границ будут меняться, какие-то государства могут в течение ближайших десятилетий вообще исчезнуть с политической карты мира. В любом случае постсоветское пространство ждет новой политической географии.

 

Поэтому когда Советский Союз рухнул, для Америки это была достаточно неожиданная вещь, и американцы пришли на постсоветское пространство со своими интересами, своей политикой, влиянием, не очень понимая, зачем они сюда идут. Это было закрытое место для Америки в течение десятилетий. Я помню смешные ситуации: когда распался СССР, я общался с высокопоставленными чиновниками администрации - и они судорожно искали, кто хоть что-нибудь знает, предположим, о Киргизии, Армении или Азербайджане – не в рамках общей советологии, а конкретно. И вдруг выяснилось, что нет специалистов даже по России, и американцы пришли сюда с очень небольшим уровнем знаний – и в первую очередь потому, что любая страна мира геополитически идет туда, где есть вакуум, куда ей разрешают идти.

И этот самый вакуум был создан именно в 91-м году?

Да. Почему не прийти, если есть такая возможность? Это нормальная эгоистическая позиция любой серьезной внешнеполитической силы: прийти туда, куда можно. Америка пришла на постсоветское пространство так же, как потом пришла на Ближний Восток – в Ирак и так далее. Придя туда и начав заниматься этим регионом, американцы выясняют, что не все так просто: окончание коммунизма вовсе не означает радужных постсоветско-американских отношений без проблем – и политика уже четырежды менялась в отношении постсоветского пространства. Три предыдущие попытки были провальными – Буша-старшего, Клинтона, Буша-младшего. Чем окончится попытка Обамы, сейчас неизвестно, но американские президенты все время попадали в ситуацию, когда их критиковали за провал на постсоветском пространстве. Все начиналось с дружбы: "друг Борис", "друг Билл", "перезагрузка". А Буш как ушел? Развалив отношения с Россией, потеряв Грузию и Украину…

У американцев стала вырабатываться какая-то идиосинкразия на постсоветское пространство: вроде, есть возможность что-то делать, но что делать – непонятно. А главное – американский эстеблишмент спрашивает у них: а зачем вы это делаете? Какие у нас интересы на постсоветском пространстве? И выясняется, что сформулировать их трудно. Понятно: борьба за демократию, за стабилизацию, борьба с терроризмом, за общие интересы, но какие интересы здесь у Америки, чтобы прийти и вплотную заняться этим регионом?

Видимо, хочется просто влиять, чтобы влиять. Мол, пригодится.

Вы совершенно точно рассуждаете – на всякий случай. Дальше начинается взвешивание: это "на всякий случай" влияние перевешивает ущерб, который возникает при попытках этого влияния – Грузия, Киргизия, отношения с Россией по ядерным вопросам? По крайней мере последние 20 лет – это сплошная неудачная политика Америки на постсоветском пространстве, ущерб от которой значительно перевешивает достижения. Поэтому сегодня влиять хочется и, вроде, возможности есть, но зачем? И там многие говорят Обаме: не надо иметь дело с постсоветским пространством – там люди, которые еще не вышли из своих постсоветских фобий, амбиций, они взаимно друг друга не любят, ругаются; давайте пока про них забудем, пусть они разберутся между собой; есть проблемы на Ближнем Востоке, есть проблемы в Америке, есть проблемы с Европой, с Израилем – занимайтесь ими. В результате интерес к постсоветскому пространству Америки, и Обамы в частности, стал резко падать. "Перезагрузка" на самом деле на сегодня свелась к переводу…

…в "спящий режим"?

Совершенно верно. Термин "перезагрузка" сам по себе идиотский, на мой взгляд, потому что компьютер просит перезагрузиться, когда ты не знаешь, что с ним делать: может быть, система выведет. Но у меня компьютер спрашивает: "Перезагрузить до предыдущего рабочеспособного состояния?" А в российско-американских отношениях не было предыдущего рабочеспособного состояния! Поэтому перезагрузка – для идиотов: дай Бог, система поможет. Но система не поможет, потому что ее нет. Заключили договор о сокращении ядерных стратегических вооружений России и США, но этот договор больше подводит итоги холодной войны. Не знают они, что делать с этим регионом!

Постсоветское пространство, в том числе Беларусь, производит очень странное впечатление: ты никогда не знаешь, в каком направлении повернется это пространство, та или иная страна. Уровень политической непредсказуемости, уровень экспромта фантастически высок: кто мог предугадать газовый конфликт между Россией и Украиной, потом между Россией и Беларусью? Рвануть может везде! Что будет с Россией в 12-м году? Кто пойдет на выборы? Какие они будут? Киргизия рванула. Процесс распада СССР приводит к политике коротких перебежек: разрулим очередной конфликт, не решив фундаментальных проблем, и пойдем дальше – до следующего конфликта. И этот факт делает это простанство территорией, с которой лучше не иметь дела, лучше от него держаться подальше, пока все не устаканится.

Во внешней политике есть такой интересный закон: предсказуемый враг гораздо удобнее непредсказуемого друга. Предсказуемым врагом был Советский Союз: с ним можно было подписать договор, соревноваться. А постсоветское пространство, в том числе Беларусь, стали непредсказуемыми друзьями: что они выкинут завтра – нож в спину или объятия? Россия и Беларусь – это друзья или враги? Есть столько факторов, которые политически не просчитываются! Это сплошной экспромт, цирковая импровизация, поэтому просчитать эти отношения очень трудно. А когда невозможно просчитать, кто будет вкладывать деньги?

Беларусь все время находится между двух огней – Европой и Россией, с которыми никак не может разобраться. Стоит ли ей вообще выстраивать какие бы то ни было отношения с США? Насколько это важно?

Игнорировать Америку нельзя – все-таки это самая большая экономика мира и самая продвинутая в технологическом и военном плане; это самая влиятельная политическая сила – может быть, затухающая, но на сегодня все-таки доминирующая – и ничего с этим не поделаешь. Во время войны в Косово я жил в центре Америки, в штате Миссури, в городе Сент-Луис – это Средний Запад Америки, провинциальный штат. Из штата Миссури американские бомбардировщики летали в Косово, бомбили его и возвращались обратно, игнорируя НАТО, все государственные границы, потому что это не имеет больше значения. Потом летчики шли ужинать в бар: мир стал настолько глобален, что региональные проблемы нужно зачастую решать с помощью внешних игроков. Когда вы растете, то дружите с теми, кто живет рядом, а когда вы взрослеете, то ваш лучший друг может жить на другом конце города, а враг – в соседней квартире. Вырастая, страны тоже сталкиваются с такой ситуацией. Поэтому когда Вы спрашиваете, стоит ли искать друзей, определиться по поводу других стран, – стоит! Грузия в свое время нашла – пусть не на длительный период – поддержку в Соединенных Штатах.

Постсоветское пространство сегодня представляет собой глубоко депрессивный, регрессирующий во всех отношениях регион. Все страны, которые находятся на постсоветском пространстве, пытаются из этого пространства уйти – кто-то в НАТО, кто-то к Америке, кто-то на мировой нефтяной или газовый рынок, кто-то в сторону Китая смотрит. В результате Евразия – для лузеров. Надо что-то с этим делать! В этой связи непонятна позиция Беларуси, метание белорусского руководства. Никто не понимает, чего хочет сама Беларусь; никто не понимает, в чем ее национальный интерес – они не могут меняться в зависимости от настроения Путина или Миллера: должны быть фундаментальные интересы, которые не меняются в зависимости от того, кто лидер страны.

Жесткий вектор должен быть…

Должен быть фундаментальный вектор. А эти метания… Многие постсоветские страны ведут такую политику, называя ее многовекторной. На самом деле это полная ерунда, потому что под ней нет базы. Это проблема внутренняя, но весь мир смотрит на Беларусь и думает: "Ну определись же!" Да, есть компромисс – всегда что-то теряешь. Я помню, что когда разводился в Америке, мне адвокат сказал: "Вы и Ваша бывшая жена не будете довольны своими адвокатами, потому что мы будем искать компромисс, а компромисс значит, что и Вы, и она что-то потеряете: ни Вы, ни она не получите всего". На постсоветском пространстве такое понятие компромисса не прижилось: или все, или ничего. А если хочешь найти компромисс, надо терять. Беларусь иногда производит впечатление страны, которая не хочет терять, а хочет выиграть везде. Это явно невозможно, лохов вокруг нет. Очень видно, как белорусское руководство мечется, но принципиальная проблема Беларуси заключается в попытке сформулировать национальный интерес, задать вектор и потом определиться по отношению к окружающему миру. Пока это не будет найдено, пока не появится долгосрочно предсказуемая политика, к этой стране все время будут относиться как к стране, которая в любой момент готова поменять свое направление. Тогда зачем в нее вкладывать? Вот такое отношение к Беларуси на Западе.

Как можно оценить все происходящее в отношениях на высшем уровне между Москвой и Минском в последние месяцы? 

Во всех постсоветских странах к власти пришли лидеры, которые оказались у руля случайно. Они не проходили огромную школу выборов, борьбы за власть. Этот механизм на Западе давно сформировался, а здесь его нет – и это не вина этих стран, а, скорее, беда. К власти пришли люди, которые фундаментально к этому не были готовы, но оказались в правильном месте в правильное время. Они возглавили свои страны, и дальше началась политика этих элит, политика самовыживания, доказывания друг другу, кто круче и более независим. Б.Н. Ельцин, к которому я относился с большой симпатией, создал российскую представительную демократию и сам же ее разрушил, уничтожив Думу практически полностью. Здесь же и готовность бороться за демократию, но неготовность самому принять ее, готовность бороться за независимость, но не брать ответственность на себя, а искать вокруг врагов.

Белорусско-российские отношения стали заложником таких недоразвитых элит. На это накладываются личные амбиции политиков, поэтому на решение влияет все: с какой ноги встал президент, как ему доложили и так далее. Ему ни с кем не надо советоваться, оппонентов тоже нет – свою позицию на основе диалога строить не надо. Поэтому мы имеем огромный субъективный фактор. Желание доказать, кто "круче", возникает в ситуации, когда внутренняя политика испытывает некоторый кризис. В России сегодня правящий тандем явно в непростой ситуации: люди не понимают, как Медведев стал президентом, а Путин, выступая в роли премьер-министра, реально руководит страной; при этом непонятно, кто пойдет на выборы в 2012 г. Поэтому начинается разочарование, рейтинг падает, в стране начинаются разные разговоры и так далее.

В Беларуси то же самое: скоро выборы. Вариант, объясняющий все в черно-белом виде, эти лидеры легко используют: это удобно, когда политика персонифицирована, когда нет серьезной оппозиции, механизма власти – а ни в России, ни в Беларуси не сформирован нормальный механизм выработки политических решений. Этот конфликт, безусловно, будет решен, но не будут решены фундаментальные противоречия, которые за всем этим стоят – и эта цепная реакция будет продолжаться. В этой ситуации можно попытаться сделать только одно: снижать уровень экспромта, непредсказуемости и купировать последствия. Но управлять такой политикой нельзя, потому что в этих условиях Путин, Медведев и Лукашенко в большей степени занимаются менеджментом своих политических карьер и имиджей, нежели политикой. Конечно, и западные политики строят свои имиджи, но когда смотришь со стороны на то, что происходит в постсоветском пространстве, в том числе на отношения Беларуси и России, уровень экспромта и персонифицированности решений, конечно, поражает.

Вопрос от пользователя по газовому конфликту между РБ и РФ: "Если из России в Европу идет две трубы: белорусская – 30 млн, украинская 130 млн, строится Северный поток с мощностью 50 млн, почему до сих пор Беларусь и Украина не перекрыли газ на Запад одновременно и не потребовали приемлемых условий поставки газа для двух республик?"

Можно поставить всех на колени и начать шантажировать, можно вынудить ту или иную страну принять твои условия. Россия сделала много таких ошибок, Америка тоже делает такие вещи: экономический шантаж, экономическая политика, экономическая конкуренция – очень мощная сила. Решив таким образом проблемы, ты приобретаешь настолько испорченный имидж, испорченную репутацию ненадежного партнера, что очень сильно стимулируешь стратегический поиск альтернатив тебе. Россия с этим столкнулась: Европа активно ищет альтернативу ей, Беларусь и Украина тоже это делают – все, что угодно, только бы избавиться от зависимости от России. Зачем это надо было России? Она выиграла несколько мелких битв. Это типичная политика постсоветского пространства: выиграть битву, но проиграть войну. Нельзя, чтобы Беларусь допустила ту же ошибку. А нужно ли войну выигрывать тем, кто сегодня во главе страны? Она может продолжаться 20-30 лет, а выборы надо выиграть в этом декабре. Тогда начинается политика коротких перебежек, но она легко выдается за стратегические интересы страны, потому что элиты нет, оппозиции нет, национальные интересы не сформулированы. Можно, конечно, закрыть все на ключ и уйти отдыхать, но стратегически ты нанесешь себе колоссальный ущерб, за который будут расплачиваться твои дети и внуки.

Все мировое сообщество настоятельно требует от Беларуси всяческих шагов по демократизации нашего общества, обеспечения свободы СМИ. А что это вообще значит? В чем эта самая демократия выражается, например, в США, которые являются образцом демократии для всего мира? Свобода СМИ – что это такое? Вот мы с Вами тут сидим и рассуждаем на любые темы, на которые нам заблагорассудится. Это свобода слова?

28-06-18-2Понятие свободы СМИ и слова многогранно. Я считаю, что главная проблема свободы слова в Беларуси, России и других постсоветских странах не в возможности выражать свое мнение – это в большей или меньшей степени достигнуто. Очень важная часть свободы слова, которая достигнута в Америке, а здесь нет, – это свобода получения информации. С этим – огромная проблема. Мы не знаем, как идет процесс принятия решений, какие аргументы приводятся, какое решение будет принято. Ладно, если это газ – это публичные вещи, но обычные решения, которые принимаются местными властями, региональными властями – эту информацию достать практически невозможно: журналиста просто вышвыривают. Нет закона о свободе информации в том виде, в каком он есть, например, в Англии или Соединенных Штатах. Кстати, в Соединенных Штатах у журналистов нет никаких удостоверений, потому что у них не больше прав, чем у любого другого гражданина США на получение информации по закону. Он приходит – и ему дают эту информацию, иначе он идет в суд и выигрывает его. Здесь же говорят: у нас свобода слова, потому что я могу выйти на просторы интернета и сказать, что президент Путин, условно говоря, не самый умный. Но свобода не в этом, а в том, что ты не сможешь это доказать: принеси документы! Но ты их никогда не получишь! Гениальные западные журналисты делали свои карьеры как раз на разоблачении: история с Клинтоном и Моникой Левински – ведь это настолько закрыто! Но все равно докапывались! Американские журналисты, если вцепились, то уже не отцепятся. Здесь этого не хватает.

В Америке есть закон, согласно которому любое административное совещание, в котором принимает участие более трех чиновников, автоматически является открытым для прессы, если эти чиновники специально не обратились за закрытием этого совещания, потому что там будут обсуждаться вопросы национальной безопасности. Вам не надо просить права прийти – вы просто приходите, садитесь и слушаете: это ваше право, вы этим чиновникам платите зарплату из ваших налогов. Этой части здесь не хватает, про это многие забывают. Говорят: свобода прессы от государства. Но ее быть не может, потому что государство – автор законов. Нет свободы от денег – ни здесь, ни на Западе. Журналисты работают за деньги, поэтому я очень скептически отношусь к термину "продажный журналист" - это все равно что "продажный врач". Мне платят зарплату за то, что я делаю, - я выхожу и говорю свое мнение. Если вы считаете, что я вру, - подайте на меня в суд и докажите, что я вру. Но зарплату-то я имею право получать?

Я преподавал в одном американском университете, пришел к декану факультета средств массовой информации и увидел у него огромный шкаф, заставленный одинаковыми корешками книг – двадцать пять или тридцать. Я спросил, что это, и он ответил, что это "Введение в Закон о средствах массовой информации". Все эти детали там очень продуманы: как защищать источники информации, как можно описывать те или иные конфликты, надо или не надо указывать национальность, адрес. У меня однажды была дискуссия: если у вашего зубного врача СПИД, имеете ли вы право это знать? Что важнее: право врача эту информацию скрыть или ваше право как пациента, который доверяет ему свое здоровье, знать об этом? Если ваш школьный учитель – бывший преступник, имеете ли вы право об этом знать как родитель? Где кончается право общества на знание и начинается право человека на частную жизнь? Имеют ли чиновники право на частную жизнь? Как правило, не имеют: если ты добровольно согласился идти работать на общество, получая от него деньги, общество имеет право знать о тебе все. Хочешь – уходи, тогда у тебя будет право на личную жизнь. Но пока ты публичная фигура, пока ты согласен работать на общество – ты открыт обществу. Это все входит в понятие свободы прессы, свободы слова. Здесь это все упрощается до черно-белого видения: могу я или не могу сказать, что Лукашенко не прав.

Свобода слова – это длинный путь. В Сент-Луисе находится большой завод, который производит огромную долю мирового пива. И одна из газет в этом городе за все время, сколько я там жил, ни разу не опубликовала критический материал об этой фабрике, потому что это главный рекламодатель газеты. Но если ты переедешь в штат Иллинойс, там местная газета публикует огромный материал о социальных проблемах, коррупции на этой фабрике, потому что для них эта реклама менее значима. Такие вещи есть: нельзя быть свободным от рекламы, потому что надо продаваться. Может быть, ты великий журналист, который пишет сам для себя, но у тебя должны быть читатели. Это очень важная вещь для свободы слова: ты должен говорить то, что ты считаешь важным, или ты должен говорить о том, что считают важным твои слушатели и читатели? Такие детали, связанные с культурой, менталитетом, историей формирования отношений СМИ и общества, уровнем доверия, доступностью информации, колоссально важны! Говорите все, что хотите говорить, но, не имея возможности это доказать, за 48 часов вы потеряете всю авторитетность.

Что касается демократии – это институт, а институты должны быть. Американцы говорят откровенно: может, мы не самая умная нация, не самая образованная, но нам очень повезло, потому что наши отцы-основатели построили лучшую политическую систему мира, в которой мы живем. Дальше их начинает заносить, и они говорят: почему бы вам не взять эту систему? Но в первой части они правы: эта система замечательная! Но ее нигде больше нельзя создать: это американская система, а Россия или Беларусь не будет жить так, как Америка. Надо создавать свою систему демократии и ни в коем случае не принимать ее со стороны. Но институты демократии едины везде. Крайне важна для демократии процедура: выборы, общественное мнение, борьба властей, политическая конкуренция – без них демократии нет. Самый главный критерий – степень контроля общества над теми, кому оно доверило принимать решение от своего имени. Это принципиально важно: контроль нельзя осуществлять без соответствующих демократических процедур, без желания общества осуществлять этот контроль. Это проблемы глубоко национальные, ментальные: можно принести структуры, процедуры – когда-нибудь они заработают, но контролировать тоже надо уметь. Есть гражданское общество, есть государство; когда государство берет верх, это называется тоталитаризм, а если верх берет гражданское общество, получается анархия. Эта тонкая грань, где они балансируют, смотрят друг на друга как враги, как конкуренты, и есть демократия, к которой надо стремиться.

Раз уж мы с вами находимся в эфире интернет-телевидения, хочется еще поговорить о СМИ в интернете. Существует мнение, что за интернет-СМИ будущее, и вскоре не будет ни газет, ни журналов, ни радио, ни даже эфирного телевидения – один сплошной интернет. А каковы мировые тенденции? Откуда люди чаще черпают информацию? Кому больше доверяют?

Это три разных вопроса. Тенденция последних двух десятилетий, безусловно, направлена в сторону технического совершенствования СМИ, но нет никаких гарантий, что она сохранится. Все, что мы знаем о мировых технологиях, это то, что они развиваются непредсказуемо и безостановочно. Но того, в каком направлении они пойдут, мы совершено не знаем. Когда я приехал в Америку, все американские журналисты с ума сходили от видеотелефонов: казалось, что будущее – это видеотелефон. Где эти видеотелефоны сейчас? Проводились конференции, пресс-конференции, интервью по этим видеотелефонам давались, а оказалось, что это тупиковый путь развития технологий. То, что журналистика смещается в виртуальную область – безусловно. Тенденция понятна.

Что касается интернета и ответственности: профессия журналиста в традиционном понимании этого слова – это профессия, которая уходит в прошлое. Вас сделал журналистом доступ к СМИ. Журналистом теперь делает не доступность к техническому средству распространения информации, а к аудитории, которая вас читает, воспринимает и всерьез прислушивается. И аудиторию сейчас получить гораздо труднее, потому что конкуренция возросла многократно.

Вы ведете блог. Это СМИ?

Я считаю, что да.

Предположим, какой-нибудь программист в Петербурге ведет такой же блог, пишет что на ум придет, причем у него аудитория в два раза больше, чем у вас. Это тоже СМИ?

Конечно. Более того, это значит, что он лучший профессионал, чем я, если мы конкурируем с ним на одном поле. Доступность, ответственность, самоцензура – все ложится на интернет-журналиста, и если вы начинаете терять свою аудиторию, это значит, что кто-то ее у вас забирает. Надо понять, почему эту аудиторию у вас забирают: вы просто профессионально несостоятельны. Когда я преподавал глобальную журналистику, одна из моих книжек была посвящена процессу ликвидации национальных медиасистем: медийный рынок становится глобальным, больше у государства нет монополии на прессу. А теряя монополию на прессу, государство теряет монополию на идеологию; теряя монополию на идеологию, государство теряет монополию на лояльность: пропагандистские возможности государства тают с каждым днем. Вам приходится конкурировать на глобальном уровне, а тогда надо думать об аудитории, живущей вне вашего традиционного ареала, о журналистах, которые конкурируют с вами, но выросли в другой среде, у которых другие возможности, другая жизнь, другое законодательство. Поэтому многие великие советские журналисты вдруг пропали: их величина, статус заключались в том, что у них была доступность к "кнопке".

Я думаю, что интернет резко увеличивает конкуренцию среди журналистов, повышает уровень их свободы и ответственности. Поэтому думать сейчас надо не о статусе, а о своей конкурентоспособности. Это тяжело, поэтому журналисты начинают друг друга "гнобить", что несправедливо, потому что интернет – это место для всех. Но я думаю, что будущее именно за интерактивной журналистикой, где читатели берут новости из разных источников – и вам надо будет конкурировать с источниками, с которыми вы традиционно не конкурировали и не принимали в расчет. Поэтому журналисты должны быть сейчас гораздо более глобальными людьми, чем когда-либо: местной журналистики практически нет.

Последний вопрос. У нас тут через полгода намечается мероприятие: президента будем выбирать. Каков ваш сегодняшний прогноз: останется Лукашенко у власти или нет? И какими будут следующие пять лет для Беларуси, в обоих случаях?

Это непредсказуемо, останется он или нет. Но это не та непредсказуемость, как в Америке: мы не знаем, выиграет выборы Обама или Маккейн. Здесь же непредсказуемость другого порядка: мы понимаем, что решение этого вопроса находится в руках одного человека. Как он будет принимать это решение, мы тоже не контролируем. Поэтому если Вы хотите, чтобы я выступил в роли Павла Глобы, этого я не сделаю.

Я думаю, что останется. Какую задачу решает Лукашенко? У него, безусловно, есть видение Беларуси – и он пытается его реализовать. Главное препятствие любому умному человеку – это отсутствие конкуренции: монополия на власть, монополия на решения – стопроцентный путь к ошибкам. Если у кого-то отношение к Лукашенко сугубо позитивное – и оно может быть разрушено отсутствием баланса, потому что от власти сносит голову.

На мой взгляд, главный критерий успешности президента заключается в том, насколько привлекательна для жизни стала его страна в результате его правления. Вы можете судить, стала Беларусь более или менее привлекательной. Второй критерий, который любят приводить американцы: дети должны жить лучше, чем родители, а внуки – лучше, чем дети. Но жить лучше не только в материальном смысле: Россия вот разбогатела, но сильно отстала от мира, и люди этим недовольны. Есть квартира, машина, зарплаты выплачиваются, при этом есть большое разочарование в президенте Путине: возможности были гораздо больше. Поэтому вы тоже можете подумать, будут ли ваши дети и внуки жить лучше вас, и оценивать Лукашенко и любого другого лидера с этих позиций.

Беседовал Андрей Коровайко

Источник: TUT.BY

Tagged under
  • ,

Leave a comment

Миссия

Продвигать аналитику для информирования и выработки доказательной политики, адвокатировать развитие частного сектора.

Портал ЭКОНОМИКА.BY

О портале

For using special positions

https://ekonomika.by

For customize module in special position

https://ekonomika.by

Template Settings

Color

For each color, the params below will give default values
Blue Green Red Radian
Select menu
Google Font
Body Font-size
Body Font-family