Анаис Марин: Беларусь может реформироваться только изнутри

Анаис Марин из Финского института международных отношений давно изучает Беларусь. Тем, кто привык упаковывать «белорусский вопрос» в стандартные формулировки, некоторые суждения исследовательницы из Хельсинки могут показаться провокационными и спорными. В частности, она полагает, что Евросоюз смотрит на Беларусь несколько высокомерно и что к «Европейскому диалогу о модернизации» (ЕДМ) следует привлечь думающую часть белорусской номенклатуры.

Об этом и другом Анаис Марин рассуждает в беседе с корреспондентом БелаПАН.

— Анаис, вы придерживаетесь позиции, что без участия белорусских властей затеянный Брюсселем «Европейский диалог о модернизации» выглядит несбалансированно. Но официальный Минск если и готов включиться, то при условии, что «пятая колонна» будет де-факто отодвинута в сторону. Однако это уже для Европы потеря лица. Вам не кажется, что мы видим здесь тупик?

— К тупиковой бесперспективности белорусской политической ситуации мы все привыкли, однако пора найти выход.

Условия восстановления диалога между Брюсселем и официальным Минском диктует не Лукашенко. Вопрос нормализации отношений по первому треку — между Советом ЕС и белорусским начальством — еще не стоит на повестке дня. Пока всех политзаключенных не освободили и не реабилитировали, этот трек будет и должен остаться закрытым. Отказаться от этих давних требований — вот это означало бы для ЕС потерю лица.

В рамках же «Европейского диалога» модернизация пока обсуждается фактически только с независимыми экспертами. По большому счету, вне игры даже представители и организации гражданского общества, не говоря уже о чиновниках администрации и экспертах при правительстве. Поэтому ситуация тупиковая вот в каком плане: общаясь только с теми людьми, которые уже убеждены в пользе модернизации по европейской модели (то есть включая элементы политической либерализации), ЕС лишается от возможности устанавливать контакты с госслужащими, без которых никакие реформы невозможны.

Даже при наличии демократической альтернативы, которой в Беларуси сейчас нет (и которая не скоро будет, наверное), так или иначе придется работать с бюрократами из госаппарата. Среди них наверняка найдутся люди, понимающие, что стране необходима десоветизация управления социально-экономическими процессами. Именно эту часть номенклатуры стоило бы убедить, что сотрудничество с ЕС — наилучший способ реформировать страну, тогда как модернизация а-ля-рюсс только законсервирует отсталую авторитарную модель.

— Думаю, ваши рассуждения вызовут бурю несогласия у многих противников Лукашенко: мол, это наивные надежды, заигрывать с режимом — глухой номер!

— Да, понимаю, мне возразят, что бюрократы любого уровня — послушные, мотивированные и трусливые прислужники режима и поэтому с ними вообще общаться нельзя, тем более бессмысленно пытаться их «цивилизовать» через программы ЕС. Меня обвинят в цинизме, скажут, что каждый евро, инвестируемый в Беларусь через правительственные каналы, — это вклад в модернизацию авторитаризма и поддержание жизнедеятельности диктатуры.

Но дело в том, что некоторые страны ЕС и так уже идут на компромисс по двусторонним каналам и косвенно вкладывают деньги в Беларусь через развитие бизнес-отношений. Если же взять предлагаемые вложения ЕС, например через программы «Восточного партнерства», то они настолько мизерны по сравнению с российскими субсидиями, что на самочувствие режима в целом практически не влияют.

В то же время, заметьте, нематериальные ресурсы «Восточного партнерства» и «Европейского диалога», типа многосторонних программ переподготовки кадров, наставничества с участием иностранных коллег, обмена передовым опытом, тренингов по управлению и языкам, могут существенно поменять менталитет госслужащих следующего поколения в Беларуси. Это хотя бы некий свет в конце тоннеля.

— Что бы вы сделали в «белорусском вопросе», оказавшись на месте главных полисимейкеров ЕС?

— Вместо того чтобы смотреть на Беларусь сверху вниз, как на страну, которую можно реформировать извне, надо способствовать согласованным переменам изнутри. Это и есть цель так называемого второго трека дипломатии Запада по отношению к Беларуси — повышать возможности гражданского общества, чтобы когда-либо оно достигло такого же уровня самосознания, автономии и умения реагировать, как в европейских демократиях. Но очевидно, что это займет годы, тогда как за это время режим продолжит укрепляться. Поэтому третий трек, включающий работу с той частью правящей элиты, которая готова поддерживать реформы, более перспективен.

— И как, по-вашему, можно переформатировать с учетом этого ЕДМ?

— Когда объявили о его запуске, я надеялась, что диалог будет направлен на создание платформы для обсуждения других проблем, стоящих перед Беларусью, кроме нарушения прав человека и основных свобод — а после кризиса 2011 года как раз других проблем было много. Но в ЕС по привычке добавили в ЕДМ предложение, что обусловленность применяется и в «Диалоге о модернизации». Проще говоря, представителей госаппарата будут пускать на переговоры, когда верхушка режима сдастся в вопросе политзаключенных. Тогда как такие уступки не требуются от Азербайджана — не менее авторитарного режима, с которым ЕС сотрудничает в рамках «Восточного партнерства» почти без условий.

В итоге ЕДМ — это еще одна вариация на тему диалога глухих или даже просто монолог ЕС. Конечно, и по третьему треку нужна обусловленность, но — мягкая, постепенная и направленная на реалистичные результаты.

Задача организаций гражданского общества Беларуси, на мой взгляд, — определить, каковы наиболее перспективные темы для прагматического, но принципиального диалога. Не те, что приоритетны для самих демократических активистов, а именно самые консенсуальные, ценные в глазах большинства белорусов. То есть те, по сути которых население наиболее готово требовать от власти ответственного образа управления.

При этом стоит брать те аполитичные сферы, в которых сами бюрократы считают реформы желательными. Например, местное самоуправление, частная собственность, высшее образование (с целью подключения к Болонскому процессу), энергетическая эффективность и устойчивые источники энергии, развитие туристической инфраструктуры, приграничное сотрудничество, применение соглашений о малом приграничном движении и т.п.

Пока нереально добиться свободных выборов, которые, к слову, вертикаль в Беларуси явно не сумеет организовать, даже если сам Лукашенко перестанет диктовать результаты. Вместо этого стоило бы требовать, чтобы по каждому пункту в рамках технических переговоров между Брюсселем и официальным Минском обсуждались бы и предложения реформ, включенные в дорожные карты, уже подготовленные экспертами от гражданского общества или теми, с которыми правительство консультируется. Ведь по линии «Восточного партнерства» уже велись консультации в некоторых сферах взаимных интересов.

Таким образом, через горизонтальный диалог всех заинтересованных сторон наверняка можно найти минимальный общий знаменатель. Но ради этого следует определить прозрачные правила игры и меры по укреплению доверия.

— Какой путь перемен, трансформации, на ваш взгляд, наиболее вероятен для Беларуси, где режим крепок, массовых революционных настроений нет, а к тому же страну цепко держит в своих руках Кремль?

— В Беларуси добиться перемен явно сложно, какой бы ни была политика внешних игроков — ЕС, США, России — по отношению к стране. Добиться устойчивой демократизации режима, наверное, нереально, пока Лукашенко пользуется финансовой поддержкой Москвы и перераспределяет населению дивиденды от транзитной ренты и российских субсидий.

Но ничто не вечно и никто не вечен. Трансформации Беларуси мешает не сам Лукашенко, а функциональная структура правления, полученная по наследству от СССР и усиленная персоналистской диктатурой в течение целого поколения.

Поэтому убедить в пользе реформирования страны и перехода к открытой модели общества следует в первую очередь тех же госслужащих, на которых опирается авторитарная система.

— Вы жестко критикуете Брюссель за фактическое отсутствие политики в белорусском вопросе. Но возможна ли в принципе сильная политика такого рода, когда, с одной стороны, у Евросоюза полно внутренних проблем, с другой — белорусские власти не ставят цели вхождения страны в ЕС, а к тому же общество в массе своей спит? Может, плохой режим, консервация страны и невзрачные перспективы — это прежде всего проблема самих белорусов, расплата за недальновидность, инертность и боязнь?

— Совершенно верно — белорусам давно пора самим решать свою судьбу. Но поле для маневра узко, поэтому устойчивая стратегия Брюсселю нужна, чтобы помочь всем тем, кому сегодняшний статус-кво надоел.

Самое полезное, что ЕС смог бы делать сейчас, — это содействовать возобновлению диалога между государством и обществом в Беларуси, чего нет уже 19 лет. То есть затребовать от всех белорусских собеседников, чтобы они общались между собой. Евросоюз должен постараться стать посредником в таком диалоге.

Источник: Белорусские новости

Клысиньски: Европа не будет за уши вытаскивать Минск из объятий Москвы

Зачем Европе продолжать «Диалог о модернизации», от которого белорусские власти отмахиваются? Удастся ли Александру Лукашенко своя, авторитарная модернизация по образцу азиатских «тигров»? А разве реально, чтобы Москва отпустила Беларусь в Европу?

Над этими и другими вопросами в интервью БелаПАН размышляет аналитик Центра восточных исследований (Варшава), специалист по Беларуси Камиль Клысиньски.

— Господин Клысиньски, сейчас Европейский союз объявляет очередной этап «Диалога о модернизации с Беларусью» при том, что белорусские власти в предложенном формате диалог вести явно не хотят. Для них те, кто по другую сторону, — пятая колонна. Даже если речь идет не о политической оппозиции, а об экспертах из гражданского сообщества. Для властей это все равно какие-то враги, садиться с ними за один стол — ниже достоинства. Так есть ли смысл, шанс у нового этапа, или это просто попытка продемонстрировать, что Брюссель хоть как-то занимается белорусским вопросом?

— К сожалению, сегодня европейская рука повисает в воздухе. И здесь, с одной стороны, Европе важно не сдавать позиций, а с другой — стоит учитывать специфику белорусской ситуации.

Вариант я вижу в том, — но это исключительно мое личное мнение — чтобы разделять встречи с властями и встречи с оппозицией и гражданским сообществом. Нельзя ожидать, что белорусские власти за одну ночь созреют, чтобы общаться с этими группами. Процесс диалога надо организовать в двух сферах, на двух уровнях. Причем оба уровня должны иметь одинаковое значение. Следует понемногу приучать белорусские власти к мысли, что периодически и оппозиция становится властью.

— Вот если это сказать, то власти точно участвовать не будут… Белорусское руководство просто трясет и клинит на мысли, что когда-то придется уступать место.

— Я не о том, чтобы пугать официальный Минск, но в программе должны быть четко расставлены акценты: ЕС ведет диалог со всеми группами белорусского общества, никого не дискриминируя и не отбрасывая.

— Но тут возникает вопрос: а что такое белорусское общество? Основная масса апатична, третий сектор испытывает проблемы с консолидацией, в политической оппозиции вообще каждый тянет одеяло на себя. Некоторым из этого лагеря самим трудно сесть за один стол, так сильна взаимная неприязнь. Как быть, если субъекты диалога в полуразобранном состоянии? Понятно, авторитарный режим ослабляет эти структуры целенаправленно, не позволяет стать сильными, но ведь без достаточно кондиционного гражданского общества весь этот диалог не имеет большого смысла. Заколдованный круг?

— Такие проблемы тоже не за одну ночь решаются. Мое личное мнение: не стоит поддерживать, в том числе и финансово, организации и людей, которые не в состоянии договариваться. Я не сторонник искусственного объединения, например, всех оппозиционных сил. Но надо поощрять соблюдение культуры диалога, сотрудничества. Если некоторые увидят, что не могут рассчитывать в Европе на широкую поддержку из-за своего конфликтного поведения, то, возможно, сделают выводы.

— Недавно на пресс-конференции в Минске российский посол Александр Суриков заявил, что Москва — за улучшение отношений Беларуси с ЕС. Но помнится, когда Беларусь в период оттепели в отношениях с Западом включилась в «Восточное партнерство», Москва реагировала довольно нервно, министр иностранных дел России Сергей Лавров комментировал это с плохо скрытыми нотками ревности. Насколько, на ваш взгляд, искренен сейчас Суриков? Насколько силен вообще российский фактор в отношениях между Беларусью и ЕС? Не выглядит ли ситуация так, что Россия, грубо говоря, просто никогда не отпустит Беларусь в Европу?

— Суриков был отчасти искренен, но как дипломат говорил не все. Кремль ощущает, что Беларуси сегодня некуда деваться, перспектива настоящего диалога Минска с ЕС настолько далека, что не стоит нервничать. Я не вижу больших шансов, чтобы все белорусские политзаключенные вышли до конца года.

Далее, мы не видим со стороны властей хотя бы желания изменить политику по отношению к оппонентам, полноценно участвовать в том же «Диалоге о модернизации». Будет любопытно посмотреть, как Минск отреагирует на вероятный другой формат этой инициативы.

— Но в начале года белорусский МИД в своем неофициальном письме как раз и предлагал другой формат ЕДМ.

— Тот формат был бы слишком большой уступкой белорусским властям. Он, по сути, отсекает гражданское общество и тем более оппозицию.

— Вернемся к роли России. Сейчас мы видим, как Кремль активно пытается удержать Украину от подписания соглашения об ассоциации с ЕС. Это можно экстраполировать и на вероятную белорусскую перспективу?

— Украина не вошла в Таможенный союз, не зашла так далеко в договорах с Москвой, у Киева больше пространства для маневра. Это совершенно разные степени выбора.

— Сейчас мантра, идефикс Лукашенко — модернизация. Над ним смеются: мол, примитивно понимает — стены покрасить да новые станки поставить. Но ведь и азиатские «тигры» начинали с авторитарной модернизации, а потом уже образовывался средний класс, который требовал для себя больше прав и так далее. Может, и у Лукашенко процентов на 80 получится авторитарная модернизация, если учесть его сильную волю, дисциплинированность и страх номенклатуры?

— Чтобы авторитарная модернизация удалась, надо откручивать гайки хотя бы в экономике. Даже в Китае изменились способы управления на предприятиях, другим стало качество менеджмента. А уровень менеджеров на белорусских государственных предприятиях невысок, Лукашенко всячески ограничивает их самостоятельность. Как он реагирует сейчас на рекордные складские запасы? Приказывает продавать технику селу по заниженным ценам, лично министров назначает ответственными за продвижение продукции на те или иные рынки.

Такое ручное управление, может быть, хорошо воспринимается некоторыми гражданами по телевидению, но в современном мире уже совершенно не действует в экономике.

Тот вид модернизации, который навязывает Лукашенко, опасен: растет инвестиционный импорт, но управление, экономическая политика не меняются, то есть расходы увеличиваются, а отдачи не видно.

— Но зато есть Россия! Она хотя и прижимает белорусского партнера, однако в конечном счете всегда подставляет ему плечо, так как не заинтересована, чтобы в Беларуси возник хаос с непредсказуемыми последствиями. С другой стороны, российская подкормка консервирует ситуацию. Как вы считаете, действительно нет никаких шансов на то, чтобы в обозримой перспективе Беларусь вышла на европейский вектор развития?

— При Лукашенко наиболее вероятна постепенная продажа ключевых предприятий России, чтобы поддерживать на плаву неэффективную, энергозатратную экономику. Это будет сужать суверенитет.

При этом будет происходить некоторая модернизация в управленческом звене под влиянием России. Например, на предприятии «Газпром трансгаз Беларусь» — это бывший «Белтрансгаз», проданный Москве, — внедряются российские приемы, стандарты управления, которые все же получше белорусских, более приспособлены к вызовам глобальной экономики. Хотя это далеко не то, что может предложить Евросоюз и Запад в целом.

В политической же сфере будет поддерживаться авторитарный режим, который, с отдельными оговорками, выгоден Москве.

— То есть, по-вашему, при Лукашенко перспектива сползания Беларуси все глубже в российскую сферу влияния фатальна?

— Все, что может Запад, — это организовывать как можно больше проектов с гражданским обществом, поддерживать оппозицию, увеличивать в обществе долю проевропейски настроенных людей. С властью следует контактировать, но надежды ее перевоспитать наивны.

— А может, у Европы просто нет драйва, чтобы ввязаться в сильную геополитическую игру, попробовать перетянуть Беларусь в свою орбиту?

— Этого уже нет. Возможно, такое настроение было в 2008 году, после грузинской войны. Сегодня Европа не будет любой ценой, за уши вытаскивать белорусские власти из объятий Москвы. Но даже «Европейский диалог о модернизации» шире открывает окно возможностей для гражданского общества. А события могут иногда развиваться непредсказуемо.

Источник: Белорусские новости

Чаго не хапае «новым» планам па мадэрнізацыі эканомікі Беларусі

Той, хто мае найноўшыя тэхналогіі зусім не абавязкова будзе найбольш канкурэнтным вытворцам — пра гэта дырэктар Даследчага цэнтра Інстытута прыватызацыі і менеджмента Аляксандр Чубрык.

— Чаму беларускія ўлады заняліся мадэрнізацыяй менавіта цяпер?

— Апошнім часам беларуская мадэль росту відавочна дасягнула пэўных межаў. На працягу 15 гадоў рост паступова запавольваўся. А потым быў першы крызіс 2009 года, звязаны с глабальным, за ім другі, 2011 года. Вось менавіта тады і паўстала ідэя мадэрнізацыі, нібыта як адказ на крызісныя праявы.

2011 год наогул быў багаты на ідэі. Тады ўрад падыйшоў даволі блізка да размоў пра структурныя рэформы, развіццё прыватнага сектару. Але потым было сказана, што эканамічны рост павінен быць 5-5,5%, Мясніковіча абазвалі «рыначнікам» і ўсё спынілася. Замест гэтага з’явілася ідэя мадэрнізацыі.

Сапраўды, выглядае так: ўсё, што рабілася раней, зараз назвалі іншым словам. Былі інвестыцыі, стала мадэрнізацыя. Толькі фокус трошкі пасунуўся: раней кутным камянём было будаўніцтва, зараз — тыя ж інвестыцыі, толькі ўжо ў аднаўленне вытворчых фондаў.

Між тым за апошнія гады шмат на якіх дзяржаўных прадпрыемствах асноўныя фонды даволі істотна аднавіліся.

— І ці дае гэтае аднаўленне аддачу?

— Па-рознаму. Ёсць прыклады, калі гэта давала добрыя вынікі, як у нафтаперапрацоўцы. Але ёсць і шмат выпадкаў, дзе вынікаў не было, нягледзячы на тое, што на аднаўленне выдаткоўваліся вялікія грошы, у тым ліку і крэдытныя.

Калі мадэрнізацыя рабілася за крэдытныя грошы, далёка не ва ўсіх выпадках прадпрыемствы атрымалі пасля пераабсталявання такую рэнтабельнасць, якая дазволіла б абслугоўваць гэтыя крэдыты ды яшчэ мець прыбытак. Прадпрыемствы нярэдка не маглі загрузіць новыя магутнасці, бо на іх прадукцыю не знайшлося попыту, ці патрапілі ў пастку дзяржаўнага рэгулявання адпускных коштаў і апынуліся стратнымі.

Ды ці мала было прычынаў, што зрабілі ранейшую мадэрнізацыю неэфектыўнай? Але ж на яе былі выдаткаваныя вялікія дзяржаўныя грошы.

І з бягучай мадэрнізацыяй шмат пытанняў наконт таго, дзе дзяржава возьме грошы, каб рэалізаваць такія буйныя планы.

— Ну вось звяртаемся да Расі і па грошы... Але чаму папярэднія спробы пераабсталявання ў шэрагу выпадкаў не давалі станоўчых вынікаў і ці ўлічаны адмоўны досвед зараз, каб не паўтарыць тых самых памылак?

— Вось як працуе звычайны рынкавы стымул. Спачатку ёсць ідэя — ці новага рынку, ці інтэграцыі на ўжо існуючы. То бок ты ўжо ведаеш, што і як будзеш рабіць і ў чым будзеш лепшы за канкурэнтаў. І пад гэтую ідэю ты шукаеш фінансаванне.

У нас у краіне ўсё працуе інакш. Дзяржаўным прадпрыемствам кажуць: трэба мадэрнізавацца, мы вам дадзім грошы. Ад вас неабходныя планы. Гэта ж зусім іншы стымул. Ці трэба ў такіх умовах моцна клапаціцца пра вынік?

Да таго ж пра што пытаюць у кіраўніка дзяржаўнага прадпрыемства? Ці расце вытворчасць, ці расце заробак, ці няма скарачэнняў працоўных — вось гэтыя тры рэчы былі і застаюцца падмуркам дзейнасці дзяржпрадпрыемства. Прыбытку і эфектыўнасці сярод іх няма. Такая мадэрнізацыя працуе ў абмежаваным коле галінаў. Як у той жа нафтаперапрацоўцы, дзе сусветны рынак лёгка паглыне дадатковы аб’ём нафтапрадуктаў.

А вось на больш канкурэнтных рынках усё нашмат больш складана. Тут трэба ўмець прадаваць. А дзеля гэтага мець зусім іншыя стымулы.

Таму і ідэю з мадэрнізацыяй нельга разглядаць як нешта новае. Хутчэй гэта названы іншым словам працяг той самай палітыкі, якая ладзілася раней.

— Але ж ёсць накірунак — падрыхоўка кадраў. Вось гэта і будуць спецыялісты, якія рынак даследуюць, ідэю знойдуць і бізнес-план распрацуюць?..

— А чаму гэтыя цудоўныя кадры застануцца ў дзяржаўным сектары, а не пойдуць у прыватны ці не з’едуць у Расію?

— Ну, напрыклад, прызначыць ім у рамках той жа мадэрнізацыйнай праграмы добры заробак.

— І да чаго ён будзе прывязаны? Да вынікаў? Якія ў іх будуць стымулы, бо менавіта ў гэтым галоўнае пытанне. Гэта прадпрыемства — не іх уласнасць. Падрыхтоўка кадраў не вырашае праблемы стымулаў.

Вось, напрыклад, дзяржаўныя банкі. Яны зрабілі рэбрэндзінг, у іх ёсць прыгожыя лагатыпы, шыкоўная рэклама. Але яны як крэдытавалі стратную сельскую гаспадарку, так і крэдытуюць. Роля дзяржавы як была дамінуючай, так і засталася. Ці сталі гэтыя банкі больш эфектыўнымі? Хіба толькі ў дробязях. Нават тыя добрыя кадры, што там ёсць, не маюць магчымасці рэалізаваць свой патэнцыял.

— Па словах Пятра Пракаповіча, які курыруе пытанні мадэрнізацыі, больш за пяць тысяч беларускіх прадпрыемстваў ужо маюць праграмы мадэрнізацыі і пачалі іх рэалізоўваць. Можна зрабіць выснову, што у гэтых прадпрыемстваў ёсць бізнес-планы. Але хто і як іх ацэньвае?

— Вось, бачыце, ужо парушана паслядоўнасць — у нас спачатку грошы, потым бізнес-план, які ацэньвае дзяржава. Відавочна, пэўныя крытэрыі ацэнкі ёсць. Але цяжка сказаць наколькі яны эфектыўныя: мы не маем дастаткова інфармацыі.

Мяркую, ёсць сектары, якія пры больш-менш удалай мадэрнізацыі змогуць выдаткаваць грошы адносна эфектыўна. Напрыклад, энергетыка. Калі ўлады мадэрнізуюць энергетыку і тыя прадпрыемствы, якія з’яўляюцца найбуйнейшымі спажыўцамі энергетычных прадуктаў, павысяць іх энергаэфектыўнасць, гэта будзе вялікі ўнёсак у паляпшэнне становішча. Там новае абсталяванне будзе сапраўды эфектыўным. А пакуль танны газ у нас выкарыстоўваецца неэфектыўна: выдаткі на вытворчасць электраэнергіі проста шалёныя ў параўнанні з коштамі, па якіх мы набываем у Расіі энерганосьбіты.

Важна, што мадэрнізацыя, якая зараз вядзецца, скіраваная на стымуляванне эканамічнага росту. Хаця больш карысці было ў тым, каб браць накірункак на эканомію і эфектыўнасць. У той жа энергетыцы можна было б шукаць дапамогі ў міжнародных донараў, бо праекты па энергаэфектыўнасці фінансуюцца даволі ахвотна.

— Яшчэ адзін істотны момант: дзе браць новыя тэхналогіі? На Захадзе ці на Усходзе? Ці прададуць нам нешта насамрэч інавацыйнае? Ці гэта павінны быць уласныя распрацоўкі?

— Самае істотнае нават не гэта. Галоўнае пытанне: ці будзе найбольш канкурэнтным вытворцам той, хто мае найноўшыя тэхналогіі? Зусім не абавязкова. Не менш важна, наколькі эфектыўна арганізаваны ўвесь працэс, а не толькі вытворчасць.

Другі момант: калі мы маем прыватніка, які пачынае з ідэі, ён вызначае, якая тэхналогія для яго аптымальная. Магчыма, не зусім новая, але тая, што найбольш эфектыўна дапаможа яму зарабляць грошы .

І трэцяе. Дапусцім, мы набылі новае абсталяванне. Але ж яно не ўнікальнае, яно дзесці ў кагосці таксама працуе. Канкурыраваць мы будзем усё роўна не па якасці абсталявання, а па тым, як наладжаны ўвесь працэс.

Таму пытанне не ў тэхналогіях, не ў абсталяванні, а перш-наперш ва ўмовах. Але гэта ужо пытанне эканамічнай палітыкі, а не мадэрнізацыі.

— Ці звярталіся ўлады, рыхтуючы праграму мадэрнізацыі, па дапамогу ці прапановы да незалежных экспертаў, у прыватнасці, да ІПМ?

— Што тычыцца мадэрнізацыі, то да нашага Даследчага цэнтра ніхто не звяртаўся. Хаця было б добра, калі б у той жа справе мадэрнізацыі меў месца дыялог з прадстаўнікамі прыватнага бізнесу, якім на самой справе ёсць што казаць.

— А што тычыцца дапамогі з боку Еўразвязу ? Гэта маглі б быць як вытворчыя, так і арганізацыйныя тэхналогіі. Ці магчыма супрацоўніцтва ў гэтым накірунку у межах таго ж Усходняга партнёрства, ці «Еўрапейскага дыялогу аб мадэрнізацыі з Беларуссю»?

— Слова «мадэрнізацыя» вельмі шматзначнае. Калі казаць пра ініцыятыву «Еўрапейскі дыялог аб мадэрнізацыі з Беларуссю», то там гаворка ідзе пра змены накірункаў развіцця, сацыяльна-эканамічнай мадэлі наогул. Гэта хутчэй пра рэформы. А дзяржаўная мадэрнізацыя — гэта замена вытворчых фондаў і крыху менеджмента. Магчыма, гэта — адна з прычынаў таго, чаму гэты дыялог у выніку не атрымліваецца.

У рамках «Дыялогу» хутчэй трэба было б гаварыць пра праграмы тэхнічнай дапамогі — і з урадам, і з арганізацыямі грамадзянскай супольнасці па канкрэтных накірунках. І вырашаць канкрэтныя праблемы з удзелам еўрапейскіх і беларускіх экспертаў. Але ж адносіны з Еўразвязам зараз не на тым узроўні, каб разважаць пра карысны і правільны фармат. Хаця такая тэхнічная дапамога (як паказвае досвед супрацоўніцтва з Сусветным банкам, і МВФ) была б вельмі карысная для нас.

Автор: Пётр Старобінец

Источник: Завтра твоей страны

Горваль: В Минске будут строить 1 миллион квадратных метров жилья до конца пятилетки

В этом году жилищный фонд страны должен прирасти на 6,5 миллиона квадратных метров, причем 1 миллион из них будет построен в Минске. Какими темпами идет строительство, какова цена квадратного метра в домах для очередников и как будут решаться вопросы с долгостроями? Эти вопросы мы адресовали начальнику управления жилищной политики Минстройархитектуры Александру Горвалю.

- Александр Витальевич, 6,5 миллиона квадратных метров - большая цифра. Успеем ли столько построить до конца года?

- Если говорить о результатах в первом квартале, то сейчас мы идем даже с опережением графика. По всей республике уже построено 1 миллион 285 тысяч квадратных метров - это 19,8% к годовому заданию, хотя план на первый квартал - 15%.

Для граждан, состоящих на учете в улучшении жилищных условий, введено 607 тысяч квадратных метров жилья, или 25% при годовом задании 2,5 миллиона кв.м.

Для многодетных семей в этом году должно быть построено 6256 квартир, а за первый квартал введено почти 800 квартир - это 12,4%.

947 квартир планируется отдать для проживающих в аварийных или предназначенных для сноса домах, из них уже построено 221 квартиры – 23,3%.

В первом квартале построено 462 тысячи квадратных метров индивидуального жилья.

Что касается Минска, то из задания в 1 миллион квадратных метров уже построено 252 тысячи "квадратов", или 25%.

Задание на год для столицы по нуждающимся - 450 тысяч кв.м., уже построено 101 тысяча, или 22,4%; по многодетным семьям - 1143 квартиры, из которых уже построено 168 квартиры, или 14,7%; по проживающим в аварийных домах - 115 квартир, из которых введено 34.

В общем и целом мы идем высокими темпами, это притом что большинство введенных в эксплуатацию домов всегда приходится не на первый, а на последующие кварталы. Конечно, напряженность задания возрастает к концу года, но над его выполнением работают исполкомы и строители.

- В Минске остро чувствуется недостаток жилья, будут ли корректироваться планы по строительству для столицы?

- Как я уже говорил, в этом году в Минске планируется построить 1 миллион квадратных метров жилья, и эта цифра останется такой же до конца текущей пятилетки.

- А как обстоят дела с арендным жильем?

- По арендному жилью задание на 2013 год по республике формируется в объеме до 220 тысяч квадратных метров, из них по Минску около 60 тысяч кв. м. В столице за первый квартал введено 16 тысяч квадратных метров.

"Вопрос по незавершенкам планируется закрыть до конца 2013 года"

- Какова сейчас стоимость "квадрата" в домах для очередников?

- В домах, введенных в эксплуатацию в январе-марте с использованием господдержки, стоимость квадратного метра в среднем составляет 4,5 миллиона рублей. Если же говорить о только заключаемых договорах, то по ним в среднем 1 кв. м. стоит 7-8 миллионов рублей. Раньше панельные дома были заметно дешевле, чем кирпичные или монолитные, но после того как прошла реконструкция заводов крупнопанельного домостроения, значительно повысились качественные характеристики домов. Поэтому стоимость 1 кв. м. в жилье модернизированных серий приблизилась к кирпичным и каркасным. Это закономерно: в модернизацию вложены сотни тысяч долларов в каждом домостроительном комбинате - и это легло в стоимость объектов.

- Александр Витальевич, в редакцию часто обращаются дольщики недостроенных домов. Проблема незавершенки все еще актуальна…

- Таких домов на всю республику несколько десятков, хотя ежегодно вводится в эксплуатацию несколько тысяч, хотя, конечно, это слабое утешение для того, кто ждет свое собственное жилье. Но могу сказать, что министерство, исполкомы курируют незавершенные дома персонально, по ним регулярно проводятся планерки, чтобы к концу 2013 года закрыть этот вопрос.

Особенно много жалоб от дольщиков было в 2011 и 2012 годах, когда кризис серьезно коснулся строительства жилья. Ведь мы вступали в 2011 год с расчетом на 6,5 миллиона квадратных метров жилья, развели эти стройки, а в итоге закончили год с 2 миллионами "квадратов" незавершенки. В 2012 году эти объекты достраивали, но не в том темпе, который был необходим: мы подтянули 1 миллион квадратных метров жилья, и еще столько же остается.

Но если никаких потрясений в стране не будет, то мы вернемся к тому, что было три года назад, когда нарушения нормативных сроков в строительстве были единичными.

- Как бы то ни было, дольщики заключали договора на одну сумму и не всегда готовы платить больше.

- Нельзя говорить о том, что незавершенка - это лишь вина нерадивых застройщиков. Конечно, были и фирмы-однодневки, которые завалили стройки, как только пришел кризис. Но удлинение сроков строительства - результат многих факторов. В 2011 году, например, цемент и щебень подорожали вдвое, металл - втрое, электротехнические изделия - в 3-4 раза, в прошлом году снова выросли цены на строительные материалы, энергетику, а железнодорожные перевозки подорожали в 2-3 раза.

Мы сдерживали стоимость строительства искусственно, и это привело к тому, что у ряда организаций полностью вымылись все оборотные средства и возникли проблемы с финансированием. Особенно тяжело пришлось не коммерческим организациям, а государственным районным УКСам. А если у организации нет денег, то строиться дальше можно только за средства дольщиков, поэтому приходилось просить людей доплатить.

Конечно, каждый воспринимает это по-разному, но если все человеку спокойно разложить по полочкам, то 90% дольщиков относятся к ситуации с пониманием: нельзя за рубль купить кирпич, который стоит пять рублей. Но я столкнулся с тем, что некоторые застройщики вообще не считают нужным что-то объяснять: их бухгалтерия подсчитывает, а они выставляют дольщикам счет - и на этом все.

Я бываю на собраниях и иногда поражаюсь действиям застройщика: как можно идти к людям, не зная ни одной цифры и не в состоянии привести ни одного примера? Аргумент один: не хотите платить - все, мы с вами договоры расторгнем. Так нельзя.

- Когда будет сформирована цена квадратного метра для нуждающихся на следующий год и в каких объемах планируется кредитование?

- Цена будет прогнозироваться в конце третьего-начале четвертого квартала этого года. Что касается кредитования, то сегодня мы пользуемся более рациональным подходом, чем раньше: формируем годовой план исходя из тех финансовых ресурсов, которыми располагает государство. Например, в этом году у нас есть 10 триллионов рублей конкретно на жилье для нуждающихся с господдержкой - их направляют на 2,5 миллиона квадратных метров годового задания и получают 4,6 миллиона рублей господдержки на один "квадрат". В этих объемах и идет кредитование. Думаю, такого принципа мы будем придерживаться и дальше.

Источник: TUT.BY

Парахневич : Работа на благо «чужой родины»

Республика Беларусь как государство с открытой экономикой никак не может избегнуть влияния общей тенденции – иностранные граждане все чаще «выручают» нанимателей, работают в самых разных отраслях экономики.

Привлечение иностранной рабочей силы не нанесет ущерба ни экономике, ни нанимателю, если проводить его в соответствии с требованиями законодательства.

Подробнее об особеностях приема на работу иностранных граждан различных государств рассказал специалист юридической фирмы «Сысуев, Бондарь, Храпуцкий» Владимир Парахневич.

- Владимир, какие общие правила должен знать наниматель, планирующий принять на работу иностранца?

- Иностранец, вне зависимости от того, в какие сферы деятельности он привлекается, рассматривается законодателем как потенциальный участник рынка рабочей силы. Соответственно, он является и потенциальными конкурентом белорусским работникам. Поэтому осуществление иностранцем трудовой деятельности в Республике Беларусь возможно только в случае, если занятие свободных рабочих мест (вакансий) не может быть обеспечено белорусскими гражданами и иностранцами, постоянно у нас проживающими.

Иностранцы могут осуществлять трудовую деятельность в Республике Беларусь при условии получения специального разрешения на право занятия трудовой деятельностью (далее – специальное разрешение) и заключения трудового договора. Специальное разрешение выдается по ходатайству нанимателя.

- Как следует действовать нанимателю?

- Вначале выполняются действия, связанные с получением специального разрешения.

Для этого направляется запрос установленной формы в государственную службу занятости по месту нахождения нанимателя о наличии определенной вакансии. Перевод паспорта иностранца, нотариальное удостоверение подписи переводчика также необходимы, если документ составлен на иностранном языке.

После следует подать в Управление по гражданству и миграции ГУВД Минского городского или соответствующего областного исполнительного комитета три документа: заявление, копию перевода паспорта иностранца, удостоверенного нотариусом, оригинал документа, подтверждающего внесение государственной пошлины (она составляет 5 БВ).

Если разрешение получено, заключение трудового договора c иностранцем становится возможным. В течение одного месяца оригиналы трудового договора подлежат регистрации в том же Управлении по гражданству и миграции, куда ранее подавались документы.

- Что важно знать для правильного оформления документов на этой стадии?

- Следует учитывать, что, в случае необходимости, иностранца направляют на прохождение обязательного медицинского осмотра. Перечень работ, обязательным условием для выполнения которых является прохождение медицинского осмотра, предусмотрен постановлением Минздрава от 28.02.2010 № 47 «Об утверждении Инструкции о порядке проведения обязательных медицинских осмотров работающих».

Трудовой договор с иностранцем имеет ряд дополнительных условий по сравнению с общими условиями трудового договора, заключаемого между работником и нанимателем. Согласно ст. 32 Закона от 30.12.2010 «О внешней трудовой миграции», в трудовом договоре с иностранцем дополнительно согласовываются:

- порядок, условия прекращения, изменения и продления трудового договора;

- условия переезда в Республику Беларусь, питания, проживания, медицинского обслуживания иностранца.

Если иностранец не знает русского или белорусского языка, один экземпляр договора составляется на родном или понятном ему языке.

- Владимир, есть ли необходимость получать иные разрешения?

- Да, конечно. Ведь наличие специально разрешения не заменяет установленного порядка пребывание иностранца в Республике Беларусь.

Первый этап – регистрация в органе внутренних дел по месту фактического пребывания в течение 5 суток со дня прибытия в Республику Беларусь. Наниматель зачастую заранее арендует жилое помещение, по месту нахождения которого и получается регистрация иностранцем, однако нанять помещение может и сам иностранец. Для регистрации предоставляется: паспорт, миграционная карта, копия договора аренды (найма) жилого помещения, заявление.

Второй этап – получение разрешения на временное проживание, т.к. срок нахождения иностранца в Республике Беларусь с регистрацией составляет 90 суток. Кстати, за эти 90 суток, как правило, и заключается трудовой договор. В орган внутренних дел по месту регистрации необходимо предоставить: заявление, заверенную копию заключенного трудового договора, копию специального разрешения, отметку о прошлой регистрации иностранца. Повторно предоставляется паспорт и копия договора аренды (найма) жилого помещения. Следует также оплатить государственную пошлину (3 БВ), и предоставить оригинал документа, подтверждающего ее оплату. Срок нахождения иностранцев, временно проживающих в Республике Беларусь, определяется исходя из срока действия выданного им разрешения на временное проживание. Как правило, такое разрешение выдается на срок не более года. Предоставление паспорта в государственные органы подразумевает предоставление также и ранее сделанного его перевода, удостоверенного нотариусом, если перевод был необходим.

- Специально разрешения выдаются бессрочно?

- Нет, разрешение на право занятия трудовой деятельностью выдается на 1 год. Впоследствии оно может быть продлено на аналогичный срок в вышеописанном порядке.

- Как много иностранцев может нанять предприятие?

Их число не ограниченно фиксированным числом, и зависит от возможности обеспечения вакантной должности органами занятости. Также, в случае принятия на работу более 10-ти иностранцев, нанимателю дополнительно необходимо получить разрешение на привлечение иностранной рабочей силы.

- Вы ничего не сказали о визах.

- Для иностранцев из стран, с которыми у Республики Беларусь установлен безвизовый режим, виза не требуется. В частности, граждане стран СНГ по Соглашению о безвизовом передвижении граждан СНГ по территории его участников от 09.10.1992 пользуются безвизовым режимом.

Если же речь идет о необходимости приема на работу иностранцев из государств, с которыми установлен визовый режим въезда, то порядок действий по приему работника аналогичен изложенному выше с учетом следующей особенности.

После получения специального разрешения, но до оформления приема на работу нанимателю необходимо оказать содействие во въезде и получении визы с правом работы по найму иностранцу. Для этого наниматель должен предоставить иностранцу заверенную нотариусом Республики Беларусь уже полученную копию специального разрешения. Впоследствии копия разрешения должна быть приложена гражданином дальнего зарубежья к иным документам при получении визы.

Обязательным условием при получении визы с правом работы по найму, при получении разрешения на временное проживание является заключение иностранцем договора медицинского страхования.

- Есть ли особенности в приеме на работу граждан РФ?

- Да, есть определенные особенности. На основании Решения Высшего Совета Сообщества Беларуси и России от 02.06. 1996 «О равных правах граждан на трудоустройство, оплату труда и предоставление других социально-рудовых гарантий» при трудоустройстве граждан РФ в Республике Беларусь не применяются нормы белорусского законодательства об особом порядке трудоустройства иностранцев, не обладающих статусом постоянно проживающих на территории Республики Беларусь. Гражданин РФ может быть принят на работу в Республике Беларусь независимо от режима пребывания и наличия разрешения на осуществление трудовой деятельности. На основании заключенного трудового договора гражданин РФ может получить разрешение на временное проживание сроком до 1 года.

Источник: BEL.BIZ

Цепкало: Самое эффективное государство — то, где бизнес и госструктуры напрямую вообще не соприкасаются

Предметно поговорить о дальнейшей работе в содержательном русле визитов Президента в Юго-Восточную Азию с директором Парка высоких технологий Валерием ЦЕПКАЛО мы условились еще в Сингапуре на бизнес-форуме. Спрессованная повестка мероприятия не оставляла времени для обстоятельной беседы. Разговор состоялся уже в Минске.

И, конечно, о Сингапуре.

— Валерий Вильямович, давайте попытаемся как–то структурировать наши интересы в Сингапуре.

— Они очень разноплановые. Очень любопытен уникальный исторический опыт этой страны. Ее удачная попытка прорваться из "третьего" мира в "первый". Ведь еще в 1965 году это был крайне бедный остров на краю мира, вдали от основных центров силы и торговых путей. Он ничего не имел. Нефти не было, газа не было. Не было даже пресной воды и строительного песка. Все надо было завозить и оплачивать валютой. Только где ее взять? Да и качество населения, если можно так выразиться, было крайне низким. Самые бедные и малообразованные китайцы и индусы, свезенные английскими колонизаторами для тяжелых портовых работ.

Ситуация казалась безнадежной. Но был сильный лидер, который мечтал создать процветающее государство. И Сингапур действительно за короткое время стал одним из мировых лидеров. Впечатляет, что буквально за каких–то 30 лет это государство по доходам на душу населения обошло США. Начиная с 7 — 8 долларов в 1965 году, к 2000 году они вышли примерно на 2,5 тысячи долларов — это мировой рекорд!

То есть опыт в самых разных сферах государственного строительства — это первое. Второе, Сингапур — это, так сказать, пятизвездочная страна. Как фешенебельный отель, в котором могут сойтись пути разных влиятельных персон. В Сингапуре мы имеем возможность вести диалог с признанными лидерами мирового бизнеса.

— Обращаясь к опыту... В чем вам видятся основы успешного рывка Сингапура?

— Я бы выделил два главных фактора. Государство изначально и сейчас огромное влияние уделяет развитию инфраструктуры: здания, дороги, порт, аэропорт, инженерные коммуникации. К этим элементам требования чрезвычайно высокие. Второй фактор — поддержка, так сказать, "маленького человека". Он был актуален и в первые годы модернизации, остается в центре внимания и сейчас. Сегодня в Сингапуре прочно укоренились крупнейшие транснациональные корпорации. Но при этом правительство ориентировано на всемерную поддержку малого и среднего бизнеса. Тут такая философия: государство верит в то, что талант, божья искра есть в каждом. Надо только ее рассмотреть и помочь развиться. Более того, государство привязано к результатам развития бизнеса. Зарплата чиновников через систему коэффициентов зависит от доходов в частном секторе. Причем не хозяев предприятий, а непосредственно наемных работников. Поэтому государственные служащие искренне заинтересованы в стимулировании развития частного сектора. Это уникальная модель партнерства.

— Один наш бизнесмен мне как–то сказал, что, работая в Сингапуре пятый год, не знает ни одного чиновника. Все административные процедуры совершаются через интернет, не выходя из офиса. Очень удобно...

— И эффективно в плане борьбы с коррупцией. В этой стране ее уровень один из самых низких в мире. Все контакты с госструктурами абсолютно прозрачны. Приведу яркий пример. Действует очень интересная система закупок. И не только в бизнесе. Например, школа на едином портале размещает заявку на курс лекций, скажем, по истории современного рок–н–ролла или классической музыки — определенное количество часов за некоторое вознаграждение. Любой специалист в этой сфере может подать заявку и получить контракт. Вне зависимости от того, гражданин он страны или иностранный специалист. Здесь сознательно создают конкурентную среду на рынке труда. И этот принцип применяется во всех сферах и на всех уровнях. То есть, создавая глобальную конкурентную среду, сингапурцы сами заставляют себя быть в ней конкурентоспособными.

— И что из этого опыта мы реально могли бы взять на вооружение?

— Позаимствовать можно буквально все. От строительства, организации авиаперевозок и их обслуживания до опыта реализации инфраструктурных проектов, системы контактов с государственными органами — создания "электронного правительства" и форм поддержки малого и среднего бизнеса. Кроме того, Сингапур показал пример формирования эффективного банковского сектора. Это тоже можно взять на заметку. Ведь страна в свое время поставила перед собой задачу стать банковским центром Азии. Специалисты разработали программу на 10 лет, а выполнили ее за 5. В чем урок: разработано эффективное законодательство и была большая воля обеспечить ее работу.

— На Кипре тоже средоточие мировых финансов. Но нынешняя ситуация в этой стране говорит о том, что эта сфера достаточно зыбкая.

— В отличие от кипрской модели в Сингапуре просто дали возможность свободно у себя оперировать крупнейшим мировым банкам. На Кипре же весь так называемый оффшор обеспечивали два основных банка. Объемы аккумулированного ими капитала в 8 раз превышали ВВП страны. Поэтому проблемы одного банка приняли государственный масштаб. А стиль их решения, честно скажу, во многом раздражает. Ладно бы замораживались сберегательные счета физических лиц. То есть деньги, находящиеся на депозите. Но ведь парализованы расчеты по текущему бизнесу. Очень опасная ситуация. Ведь банки должны обеспечивать исполнение контрактов, платить налоги и т.д. А модель Сингапура отличается тем, что здесь дали возможность работать крупнейшим мировым банкам по внутренним правилам Сингапура. В итоге сложился мощный мировой банковский кластер. Он очень устойчив. Даже если возникнут проблемы у одного из крупных его игроков, ситуацию сбалансируют другие.

— В Сингапуре еще действует мощная система гарантий инвесторам.

— На эту тему тоже можно говорить достаточно долго. Поэтому ограничусь тоже одним, но очень показательным примером. Архитектурный образ города–государства формируется не хаотично, а в строгом соответствии с генпланом. Он незыблем, не допускает таких понятий, как уплотнение и ему подобные. Если застройщик возводит на участке возле парка комплекс зданий, то инвестор уверен, что на месте этого парка не появится новый небоскреб. То есть покупает не только участок земли, но и, условно говоря, вид из окна. И при этом абсолютно уверен, что это навсегда. Такая же уверенность у него в любом другом вопросе.

— Если примерять на себя сингапурский опыт, очевидно, это потребует немалой законотворческой работы.

— Да, это может затронуть огромный пласт законодательства. В самых разных сферах: от образования до подходов к градостроительству. Нельзя что–то в одной области сделать, рассматривая ее вне связи с другими. Но стоит выделить вот что. Законодательство, по большому счету, для страны ничего не стоит. За него не надо платить. По сути, речь идет о некотором наборе "бумаг", нормы которых государственные институты при их эффективном функционировании должны соблюдать. Не имея ресурсов, Сингапур сумел создать эффективное законодательство, а затем государство только следило за его исполнением. Но только ли этого оказалось достаточно для бурного прогресса? Я так не думаю.

Надо понимать, что, помимо хороших законов, нужно приложить изрядное количество усилий, чтобы найти партнеров, которые придут по ним работать. Для того чтобы британские самолеты приземлялись в Сингапуре по пути в Австралию и обратно, лично премьер–министр раз пять летал на переговоры в Лондон. А уже за ними потянулись другие крупнейшие в мире авиаперевозчики. О чем это говорит? Надо не только создавать благоприятные условия, но и активно, настойчиво их пропагандировать.

Возьмем Парк высоких технологий. Для его создания была разработана прекрасная законодательная база. Но этого было еще недостаточно. Результата не было бы без усилий немалого количества людей. У нас была ситуация, в чем–то схожая с сингапурским аэропортом. Мы очень долго ходили, доказывали свои конкурентные преимущества до тех пор, пока не привлекли в Парк первых резидентов. Где–то полтора года ушло, прежде чем мы убедили сначала одну французскую, потом финскую компанию прийти к нам в Парк. Может, сегодня они и не играют в нем существенной роли, но за ними пришли другие.

— Сам собой напрашивается вопрос: не вызовут ли подобные преобразования ревнивого отношения со стороны партнеров по Таможенному союзу?

— Эти формы интеграции не требуют абсолютной идентичности законодательств. У нас и сегодня ряд налоговых норм в России, Беларуси, Казахстане отличается. Даже в более продвинутом союзе — Европейском — ситуация аналогичная. Союз предполагает одинаковую политику при ввозе товаров. Наличие определенных стандартов в области фитосанитарных, экологических и ряда других норм — так называемого нетарифного регулирования. В остальном для национальных законодательств ограничений нет. У нас есть ПВТ, в России — Сколково, в Казахстане — Алатау Сити. Каждый имеет свое регулирование, мы существуем в разных экономических режимах, и это никоим образом не входит в противоречия с концепцией евразийской интеграции.

— Визиты Президента я бы образно сравнил с проходом ледокола, который открывает путь кораблям, выполняющим коммерческие рейсы. То есть должно последовать деловое наполнение внешнеполитического вектора. Есть ли, на ваш взгляд, воля, решимость и, главное, умение развивать успех на рабочем уровне?

— Хороший вопрос. Его стоило бы, конечно, адресовать каждой структуре, ответственной за те или иные направления. Я отвечаю за Парк высоких технологий и могу заверить, что у нас есть и желание, и умение, и воля. За банковский сектор, сферу финансовых услуг, авиаперевозок, развитие инфраструктуры должны отвечать другие люди. Как они видят развитие этих сфер. По "электронному правительству" — аналогично. Необходимо однозначное понимание, что и когда мы можем ввести. Скажем, электронная виза. Нужна она нам или нет, или будем по–прежнему ставить печати в паспорта. Одно можно сказать точно: при разработке любой программы модернизации нужны комплексный подход и тесное межведомственное взаимодействие.

— К слову, об "электронном правительстве". При столь кардинальном упрощении административных процедур многие должности в аппарате могут оказаться лишними. Сингапуру в этом смысле было легче. Он возводил систему практически с нуля. Нам же придется ее менять. Не столкнемся ли с противодействием самой системы? Ведь инстинкт самосохранения весьма силен.

— Логичное суждение. Я приводил пример с визами. Это организационная сторона вопроса. А есть еще внешняя. Условно говоря, чтобы пограничник не смотрел исподлобья на каждого приезжего, а был доброжелателен. Вот вы из Сингапура вылетали, вас пограничники угощали конфетами. А у нас иной раз смотрят так, будто ты что–то украл. С таможней зачастую дело обстоит схожим образом. То есть, кроме всего прочего, нам во многом нужно еще менять и отношение к делу, перестраивать мышление. А это гораздо более сложная задача.

Хотя, конечно, введение "электронного правительства" — это серьезная административная реформа. Она высвободит немалое число служащих. Тех, кто ставит штампы в паспорта, помогает заполнять бумаги, формирует и контролирует очереди...

— Но это первый уровень. А есть и более высокий. Тот, на котором принимаются решения. О лицензировании, предоставлении земельных участков, разрешений на строительство и т.д. Вот где противодействие может быть наиболее сильным.

— Если будет принято принципиальное решение, надо двигаться до конца. Самое эффективное, с моей точки зрения, государство — то, где бизнес и госструктуры напрямую вообще не соприкасаются. Тогда исчезают фактор личностный, симпатии–антипатии людей. То есть бизнес–процесс избавляется от целого ряда рисков субъективного характера. Ну и, разумеется, мотивы для коррупционных проявлений сводятся практически на нет. Еще пример. В Сингапуре, если ты в течение определенного времени не получаешь аргументированный ответ на запрос, скажем, о лицензии, автоматически считается, что она тебе выдана. То есть недоработка чиновника трактуется в пользу заявителя. В итоге никакой волокиты. К этому нужно стремиться. Как видно, общество только выигрывает.

— И возвращаясь к прикладному эффекту от прошедших государственных визитов. Какую пользу извлекли вы, работая в составе делегации?

— В ПВТ мы сейчас разрабатываем концепцию дальнейшего развития территории. В Сингапуре я провел переговоры с представителем известной компании "Ренессанс Инвестмент", которая специализируется на подобных комплексных проектах. Наши планы вызвали интерес. После утверждения концепции мы пригласим их специалистов и обсудим варианты сотрудничества. Кроме того, эта компания еще и инвестиционная. Она может привлечь инвесторов на такие элементы, как отель, торговый центр, кинотеатр и им подобные.

Еще один перспективный проект — разработка программного обеспечения для системы информатизации сингапурского филиала одного из крупных мировых банков. Речь идет о выполнении этого заказа одним из резидентов ПВТ. Если опыт будет успешным, уверен, последуют и другие заказы на подобные работы от крупных мировых банков, получивших прописку в Сингапуре.

Ну а если смотреть дальше, мы готовы в любой момент подключиться к проекту создания в Беларуси "электронного правительства". Но для этого должен созреть заказчик. А опыт в этом деле мы имеем немалый в разных странах мира. Некоторые сегменты делали и для Сингапура, Казахстана, Великобритании, США. Но еще раз подчеркну, что наше участие возможно в основном на уровне разработки программного обеспечения. А что касается электронного взаимодействия различных органов власти между собой, а также с гражданами и бизнесом — это уже задача иного порядка.

Автор: Дмитрий Крят

Источник: Советская Белоруссия

Главный экономист Deutsche Bank: Налогоплательщики не должны спасать профессиональных инвесторов

Главный экономист Deutsche Bank Дэвид Фолькертс-Ландау в интервью HANDELSBLATT дал оценку роли Европейского центрального банка в деле спасения Кипра от дефолта, а также высказал свое мнение по вопросу ограничения бонусов топ-менеджерам банковского сектора.

— Г-н Фолькертс-Ландау, каковы уроки кризиса на Кипре?

— Во-первых, не следует принимать важные системные решения после полуночи. Это приводит к ошибкам, как в данном случае было с первоначальным планом введения налога на застрахованные депозиты.

Во-вторых, необходимо бороться с кризисом согласно строгой последовательности. Оказывать Кипру экстренную помощь ликвидностью в рамках программы ЕЦБ Emergency Liquidity Assistance следовало только тогда, когда доверие к зоне евро в целом уже было бы восстановлено.

В-третьих, следует использовать любую имеющуюся возможность для восстановления рыночной дисциплины: сначала нужно задействовать возможности инвесторов банков, а уж потом звать на помощь европейских налогоплательщиков.

— Насколько хороша сама идея — требовать введения принудительного налога на банковские депозиты?

— Я выступаю за то, чтобы при необходимости привлекать в ходе реструктуризации банка не только незастрахованные депозиты, но и банковские облигации, включая и субординированные. Необходимо спросить себя, с какой стати немецкие или же налогоплательщики любой другой страны — члена валютного союза должны платить, если в кризисе оказался профессиональный инвестор.

Подобные решения, однако, нельзя принимать неожиданно, так как тогда появляется громадный риск бегства капитала, что, естественно, дестабилизирует ситуацию. Правила, по которым должна осуществляться ликвидация обанкротившегося банка, должны быть ясны каждому инвестору с самого начала. Сейчас, пока не поздно, мы должны создать такой свод правил и наконец привести его в действие.

— Правильно ли было заставлять мелких вкладчиков на Кипре отвечать за допущенные банками промахи?

— Нет, вкладчиков с депозитами менее 100 тыс. евро следовало пожалеть с самого начала. В тумане ночных переговоров была допущена очень серьезная ошибка. Не должно было возникнуть ни малейших сомнений в надежности застрахованных вкладов в рамках Евросоюза.

— Вы считаете, что кризис завершается. Почему вы так уверены, что самое плохое осталось позади?

— Несколько месяцев назад правительства стран ЕС и ЕЦБ приняли поистине историческое решение, сделав Европейский центробанк де-факто гарантом монолитности зоны евро. Что это означает?

Если для смягчения последствий необходимых структурных изменений и сокращения реальной задолженности потребуется инфляция на уровне, скажем, 5% в год на протяжении пяти лет, то на это пойдут ради спасения евро.

— И вы считаете, что это хорошо?

— Нет, конечно, нет. Но нам нельзя постоянно ходить вокруг да около и прятаться за параграфами разных документов. Сейчас произошел явный сдвиг в плане отношения к догмам: да, борьба с инфляцией остается целью ЕЦБ, однако не за счет распада зоны евро. Надеюсь, что дело не дойдет до того, что обе эти цели войдут в конфликт между собой. Мы не обязаны приветствовать это решение, но должны его уважать, поскольку приняли его демократические правительства.

— Поставив ультиматум, ЕЦБ оказал на Кипр давление, разве независимый центробанк так поступает?

— Европейский центробанк дал понять, что имеет право снабжать ликвидностью только платежеспособные банки. В случае с Кипром для гарантии платежеспособности кипрских банков требовалось достижение согласия по пакету помощи, предоставляемой Евросоюзом и МВФ. Так независимый центробанк и должен поступать.

— Но не ведут ли эти гарантии к тому, что в таких странах, как Италия и Испания, ослабнут усилия по проведению реформ, необходимых для спасения евро?

— Давление в плане необходимости реформ сильно понизилось. В этом-то и заключается дилемма. Это особенно заметно в Испании и Италии и в меньшей степени в Ирландии и Португалии. Крайне маловероятно, что без давления со стороны финансовых рынков, которое и нейтрализовал ЕЦБ, они действительно проведут все необходимые структурные реформы. Именно по этой причине экономический рост в зоне евро окажется значительно ниже своих потенциальных возможностей.

— Как вы относитесь к позиции главы немецкого центробанка (Бундесбанка) Йенса Вайдманна, который сейчас оказался в меньшинстве, критикуя линию ЕЦБ?

— Мнение Йенса Вайдманна — это голос разума во времена, которые характеризуются невиданной доселе монетарной экспансией центробанков США, Англии, а теперь еще и Японии. Мы и так находимся в эпицентре уникального исторического денежно-политического эксперимента, а нынче к тому же все громче звучат призывы еще и к налоговой экспансии! Это рискованная игра, на карту в которой поставлено благополучие будущих поколений. Словом, опасения г-на Вайдманна я разделяю полностью.

— Но ведь вы говорили, что считаете курс ЕЦБ правильным?

— Я говорил, что новую политику ЕЦБ — дать приоритет сохранению евро перед ценовой стабильностью — считаю законным политическим решением избранных демократическим путем правительств. Я это уважаю, хотя с этим и не согласен. Полагаю, что такое решение сильно ослабило мотивацию ведущих политиков проблемных стран Южной Европы проводить реформы, которые необходимы для того, чтобы успешно конкурировать в условиях глобализированной мировой экономики.

— Несогласие Бундесбанка с тем, каким образом функция банковского надзора будет интегрирована в сферу деятельности ЕЦБ, ничего существенно не изменило. Согласны ли вы с критикой со стороны Бундесбанка?

— Европейский банковский надзор необходим нам для того, чтобы обеспечить одинаковые условия для банков еврозоны, а также для того, чтобы гарантировать качество банковского надзора в рамках всей еврозоны. Наличие единообразного банковского надзора могло бы, по всей вероятности, предотвратить появление раздутых банковских секторов, как это имеет место в Ирландии и на Кипре.

Для быстрого создания единого для всего Евросоюза надзорного органа не было и нет лучшей альтернативы, чем интеграция нового ведомства в ЕЦБ, так как создание новой организации с нуля — дело очень трудное. Но создание единой надзорной структуры — это более легкая часть общей задачи…

— А какая же часть более трудная?

— Принять решение, закрывать ли и ликвидировать банк. Европейский центробанк сможет закрывать банки, но расходы на это, по состоянию дел на сегодня, лягут на налогоплательщиков соответствующей страны. В этом-то и заключается проблема разделения контроля и ответственности между европейским и национальными уровнями. Тут нам придется еще поработать, как, впрочем, и планирует Еврокомиссия.

— Болезненной для банков темой является и вопрос о поощрении топ-менеджеров. Считаете ли вы, что государство должно определять предельный размер бонусов?

— Нет, я противник целевого вмешательства государства в рыночное ценообразование. Причем вне зависимости от того, идет речь о цене килограмма яблок или же об оплате труда менеджеров.

Источник: РБК

Эксперт: Не думал, что в 2013 году на работу будут устраиваться по блату

Если бы 20 лет назад вы сказали собственнику компании, что за найм персонала нужно заплатить кадровому агентству – он бы рассмеялся вам в лицо. Чаще было наоборот: чтобы устроиться на работу, давали взятки. Сейчас руководителям вроде бы не нужно объяснять, кто такие HR-специалисты. А сама профессия менеджера по персоналу для Беларуси является одной из самых востребованных на рынке труда. Только вот, открывая дверь с табличкой "HR-служба", человек, который ищет работу у нас в стране, часто попадает в банальный отдел кадров, со всеми его советскими родимыми пятнами.

Мы попробовали разобраться, чем современная HR-служба должна отличаться от отдела кадров, с помощью профессионального консультанта по управлению персоналом Сергея Колесникова, у которого за плечами 17-летний опыт работы топ-менеджером в крупных белорусских и российских компаниях.

- Сергей, вы давно работаете в этой сфере, у вас была возможность сравнить белорусский HR с его российским коллегой. В чью пользу счет?

- Мы отстаем, и причем по-крупному. И это еще учтите, что и Россия совсем не лидер в современных бизнес-технологиях. Но мы даже на их фоне бледно выглядим.

- А это может быть как-то связано с зарплатами наших HR-ов? Понятно, что хороший специалист стоит дорого, а у нас "дорого" платить не готовы, вот и получается, что работают непрофессионалы…

- Знаете, а вот это стереотип. Я очень хорошо знаю не только московский, но и российский рынок. И могу сказать, что в целом по России уровень оплат в общем примерно такой же, как у нас. Однако требования к HR-рам, как правило, качественно другие.

- С чем это может быть связано?

- Я вижу только одну причину. Бизнес в Беларуси, ни для кого не секрет, находится в несколько странном состоянии. Вроде бы он и есть, но вроде бы его и нет. Реального свободного рынка, который функционирует на основе свободной конкуренции, нет. Очень часто государство вмешивается в дела коммерсантов, и коммерсанты ведут себя либо излишне осторожно, либо как "живем последний день".

А если нет сильной конкурентной борьбы, ни о каком развитии менеджмента нет смысла говорить. Управление во многих, даже очень крупных, даже очень известных и успешных компаниях строится по-прежнему по "совковым" принципам. Не хочется в это углубляться. Скажу только то, что при таких условиях наивно полагать, что у такой сферы, как управление персоналом, может быть платежеспособный и знающий, что ему нужно, заказчик. Зачем тратить деньги на работу с персоналом, если нужный сносный результат можно получать путем манипуляций и угроз. Бизнесмены и топ-менеджеры этим охотно пользуются.

Справедливости ради нужно сказать, что это не относится к тем компаниям, которые или вышли на западные рынки и вынуждены конкурировать с очень сильными игроками, или собственники которых не хотят работать спустя рукава...

- То есть сейчас менеджеры по персоналу находятся в состоянии "пятой ноги" у собаки?

- Уже нет. Так можно было сказать в середине 90-х, когда я на пару с партнером открывал в Минске кадровое агентство. Оно, кстати, до сих пор успешно работает на нашем рынке, хотя я давно вышел из этого проекта и занялся управлением персонала на практике, в крупном бизнесе. Но честно признаюсь, что в те годы я надеялся, что белорусский HR будет развиваться быстрее. И уж точно не думал, что в 2013 году в частных компаниях на работу будут устраиваться по блату или по звонку от босса. Таких примеров сегодня еще достаточно, хотя их и становится все меньше – бизнес учится считать деньги. Надеюсь, еще лет десять - и слово "по блату" исчезнет из лексикона. Хотя зарекаться, как показывает опыт, нельзя…

- Неужели все так безнадежно с белорусским бизнесом?

- Нет, почему же. Кто-то сам пришел к необходимости перемен, кого-то жизнь заставила… Я бы разделил белорусские компании на 3 типа:

Первый тип. HR – непонятная и ненужная функция, там могут числиться "менеджеры по персоналу", но их функции сводятся к кадровому учету и организации банкетов;

Второй тип. Компании, которые начали задумываться над тем, что их трудовой ресурс – крайне важная составляющая бизнеса, но что с ним делать, до конца не понимают. Нанимают HR-менеджеров и начинают проводить эксперименты. В результате этих экспериментов они опускаются на первый уровень (если эксперименты оказались неудачными), либо поднимаются на следующий уровень.

И, наконец, компании, в которых работа с персоналом не хаотична, а гармонично вписана в общую модель управления компанией.

- В процентном отношении – каких компаний сегодня больше?

- Я не встречал исследований на эту тему. Могу ответить только на основании моих субъективных наблюдений на основе моих бесед с собственниками, топ-менеджерами, HR-менеджерами.

Компании первого типа – это все госорганизации. Думаю, это ни для кого не секрет. К первому уровню также относится большая часть коммерческих компаний, которая развивается за счет субсидий и дотаций или имеет влиятельных покровителей. Им не нужно заботиться о доле рынка, о сервисе и т.д. Могу сказать, что в России ситуация похожа. Часть очень богатых, к примеру, сырьевых компаний научилась делать вид, что усердно занимается управлением персоналом. Хотя на практике, создав огромные кадровые структуры, которые пишут красивые отчеты, вопросами эффективности персонала в этих организациях никто не занимается. Благо есть много денег на хорошие зарплаты, соц. пакеты и прочие пряники.

Все компании мелкого и среднего бизнеса, которым приходится "драться" за свой кусок хлеба, – в своем большинстве располагаются на 2 уровне. Эти компании находятся на этапе роста, заняты "зарабатыванием денег", но уже понимают, что заработать можно больше, если повысить эффективность кадрового ресурса.

Очень немного, к сожалению, компаний, которые прошли этот этап бурного роста и находятся на стадии мудрости. Они понимают, что с "одного и того же поля нельзя бесконечно собирать хороший урожай, если не подкармливать почву". В таких компаниях персонал рассматривают не как физический ресурс (руки, ноги, глаза, уши…), а как интеллектуальный капитал. И повезет тем HR-ам, которые попадают на работу в такие организации, где руководство понимает, что должен делать менеджер по персоналу и его труд ценится по заслугам.

- А что нужно, чтобы что-то поменялось?

- Как я уже сказал, нужно, чтобы бизнес увидел в HR-е принципиально новую для себя роль и пользу от этой должности.

Уже в конце 90-х годов крупные западные компании начали внедрять модели HR-партнерства. В России передовые компании после кризиса 2008 года пришли к необходимости перехода от модели HR-менеджер к модели HR-партнер.

Сегодня в зарубежных компаниях руководитель HR-подразделения не редко является вторым человеком в компании после генерального директора. Это легко проверить, если вы просмотрите составы советов директоров крупнейших мировых компаний – в них обязательно входит директор по персоналу. У Беларуси HR-а часто по-прежнему отождествляют с кадровиком, который разрешает конфликты, нянчится с сотрудниками, увольняет, нанимает, составляет приказы и т.д. и т.п. То есть занимается бесконечной текучкой, вместо того чтобы влиять на эффективность использования трудового ресурса фирмы.

Но, разумеется, сами HR-менеджеры должны развиваться, а не топтаться на месте, жалуясь на то, что руководители к ним не прислушиваются.

- А вы думаете, наши HR-ы готовы к такой роли?

- У меня есть все основания опасаться, что с квалификацией белорусских HR-ов есть проблемы. Не так давно мне пришлось искать и оценивать кандидатов на должность HR-директора для одной крупной иностранной компании. Я встретился с несколькими десятками руководителей отдела персонала белорусских компаний, однако найти кандидата с нужными компетенциями, к сожалению, не удалось. В итоге нужный человек был найден в Украине.

- Что такого особенного в требованиях, которым не удовлетворяли белорусские специалисты?

- Нужен был человек, который бы играл в компании управленческую роль партнера (не путать с соучредительством или акционированием). Понятно, что в его задачах оставались такие блоки, как найм, мотивация, обучение и т.д. Но основное, что хотел от него бизнес, – это разработка и реализация стратегии управления персоналом, тесно связанной со стратегией развития компании. Этот человек должен думать не только над тем, как решить проблемы персонала "сегодня", но и над тем, как построить систему управления HR, чтобы через 5-10 лет компания уверенно оставалась в лидерах рынка. Я знаю не так много примеров крупных белорусских компаний ("Атлант-М", "Алютех", EPAM, ITransition, Asstra, TELS, "ЛБР-агромаркет", "Армтек" и др.), в которых HR-директор действительно играет такую роль, обладая доскональным знанием бизнеса, пониманием рынка, на котором работает компания, знанием экономики, финансов и пр. областей.

Но, если обратите внимание, все перечисленные компании присутствуют на российском рынке и вынуждены "шевелиться".

- Не могу не спросить: а сколько на белорусском рынке "стоит" такой идеальный профессионал, как вы описали?

- Тут нужно понимать, что в этой профессии зарплатная "вилка" очень широкая. Для руководителей среднего звена и HR-директоров небольших компаний (до 200 человек) – сумма может составлять от 1000 до 3000 у.е. Для топ-менеджеров крупных холдингов - от 3000 и выше. Рядовой менеджер по персоналу в Беларуси получает от 500 у.е. до 1000 у.е.

- Сергей, как вы думаете, когда произойдет этот качественный переход от HR-менеджера к HR-партнеру в Беларуси?

- Думаю, это вопрос порядка 5-8 лет. Возможно, опять же, оцениваю ситуацию излишне оптимистично. Но верю, что процесс трансформации роли менеджера по персоналу будет не односторонним, а происходить с поддержкой со стороны самого бизнеса. На мой взгляд, на сегодняшний день это самая разумная модель управления персоналом. Она лечит две принципиальные болезни наших компаний: 1) HR-руководитель из "затычки" превращается в управленца и отвечает реально, а не номинально за эффективность системы управления; 2) руководители других подразделений в такой модели начинают – и это логично! – профессионально управлять своими подчиненными, а не "делегируют" это менеджеру по персоналу, как это сейчас нередко происходит.

Сегодня многие собственники превосходно научились искать для своего бизнеса такие ресурсы, как финансирование, средства производства. Но по-прежнему не знают, что делать с таким сложным ресурсом, как "персонал". Как будет на самом деле – время покажет. Но я уверен, что модернизация экономики сначала должна начинаться в головах управленцев. Новые технологии менеджмента не менее, а, может быть, даже более важны, чем новые технологии в производстве.

HR - Human Resources, человеческие ресурсы, HR-менеджер, соответственно, менеджер по управлению персоналом.

Источник: TUT.BY