Экономист Дмитрий Крук: Нет оснований ожидать дальнейшей существенной девальвации

Возможно ли дать прогноз относительно дальнейших изменений валютного курса? На вопросы Виталия Цыганкова отвечает экономист Дмитрий Крук.

Цыганков: В недавней Экспертизе Вадим Иосуб сказал, что курс белорусского рубля намного больше зависит сейчас от российского, чем раньше. Согласны ли вы с такой оценкой?

Крук: Да, такая зависимость есть и она достаточно сильна. Ошибкой было бы говорить, что ее не было раньше. Но раньше ее искусственно сдерживали, управляя курсообразованием. Поэтому мы и наблюдали те скачки, которые были в 2011 году, или в конце 2014-го. Наши власти хотели удержать курс, но не могли этого делать больше месяца-двух — и в результате девальвировали рубль.

Теперь власти фактически признали, что курс нашего рубля зависит от российского, и не вмешиваются в процесс курсообразования, а мы получаем постепенное падение национальной валюты.

Цыганков: Можно ли спрогнозировать дальнейшую динамику курса? Похоже, белорусские власти не печатают новых денег, у людей не растут зарплаты — все это должно сыграть на укрепление рубля.

Крук: Соотношение влияющих на курс рубля иностранных и внутренних факторов я бы оценил как 80 к 20 в пользу иностранных. Из внутренних негативно влияет та тенденция, что началась в июне — перевод рублевых депозитов в валютные.

Цыганков: Но это произошло из-за того, что власти стали снижать проценты по депозитам?

Крук: Проценты начали снижаться, поскольку власти стремились оживить экономику, подтолкнуть экономический рост, с этим у нас большие проблемы. Но я соглашусь, это стало одним из факторов того, что население начало переводить рублевые депозиты в иностранные валюты.

Можно сказать, что большинство внутренних факторов играет на стабилизацию рубля. Но иностранные — намного влиятельнее. Поэтому прогнозировать курс очень трудно. Что будет с нефтью, что будет с Китаем, с Ираном? Никто не может сказать. Но мне кажется, что дно в нефтяных ценах уже достигнуто. Исходя из этого, ждать дальнейшей существенной девальвации я не вижу оснований. Наоборот, если цена на нефть повысится, следует ожидать соответствующего укрепления белорусского рубля.

Источник: Радыё Свабода

Игорь Данин о бизнесе на очередях: «Несколько раз на меня даже вызывали милицию, так как думали, что я мошенник»

В нестабильные времена всегда найдутся предприимчивые люди, которые смогут на этом заработать, так как если для одних что-то становится проблемой, для других – возможностью. Так произошло и с обычным минским студентом Игорем Даниным, который решил заработать на валютной неразберихе, огромных очередях и стал трамидатором.

Сейчас Игорю 24 года и кроме предоставления услуг трамидатора, он является совладельцем интернет-магазина сувениров и именного текстиля. Bel.biz встретился с молодым предпринимателем и поговорил о буднях трамидатора, сложностях открытия подобного бизнеса, а также специфике очередей.

Правда, встретиться с Игорем было не так просто – время встречи переносилось дважды. «Извините, издержки профессии. Пришлось стоять в очереди немного дольше, чем я планировал. Несмотря на ливень, сегодня перед посольством было 100-150 человек», - говорит Игорь.

- Кто такие трамидаторы, с чем их едят?

- Трамидаторы – это люди, которые зарабатывают на том, что экономят время других людей и стоят за них в очередях. Вообще мне не очень нравится слово трамидатор, белорусскому уху оно звучит непривычно. В переводе с испанского трамидатор - это ходатай, проситель. Эта профессия, как можно догадаться, родилась в Испании и получила широкое распространение на Западе. В Беларуси же этот вид бизнеса пока мало развит, но спрос на услуги определенно есть.

- Как ты начал заниматься этим бизнесом?

- В 2011 году, когда в Беларуси случился очередной кризис, а возле обменников появились огромные очереди, я понял, что на этом можно и нужно зарабатывать. Многие из моих клиентов зарабатывают гораздо больше в час, чем я прошу за услуги, а им просто некогда стоять в очередях, это нецелесообразно. Так я стал трамидатором: открыл свой сайт ochered.by, зарегистрировал ИП и начал работать. Сначала с бизнесом не ладилось, но потом меня пару раз показали по ТВ, и дело пошло.

- Интересный бизнес - можно извлечь прибыль, ничего не вкладывая…

- Так и есть. Я продавец времени – меняю время на деньги. Конечно, доходность небольшая, но зато бизнес не требует никаких вложений. Когда я начал им заниматься, то был студентом, мне нужно было заработать на карманные расходы, так как просить денег у родителей не хотелось, как и не хотелось устраиваться на работу от звонка до звонка. Дело в том, что я до этого успел поработать и грузчиком, и мойщиком стекол – наелся, хотелось чего-то нового и своего. Тем более учился я в МИТСО по специальности «Мировая экономика». Денег, понятное дело, у меня не было, кризис еще…. Но именно благодаря кризису у меня и родилась идея такого заработка. Больше всего мне нравилось просчитывать окупаемость – с первого заказа.

- А не было опасений, что не будет спроса, эти услуги не приживутся?

- Нет, конечно. Опасений просто не могло быть, потому что я ничего в этот бизнес не вкладывал, кроме души. Тем не менее, я анализировал рынок, спрос на то время был. И конкуренты были, правда, всего несколько человек. Только их бизнес не был таким продуманным, у них не было сайтов, они нигде не рекламировались и никак не продвигали свои услуги. Поэтому я очень быстро нашел своего клиента. К слову, я удивлен, что этот бизнес живет до сих пор, наверное, благодаря тому, что экономическая ситуация в Беларуси так и не стабилизировалась. И чем дольше и больше у нас будет валютная неразбериха и очереди у посольств, тем дольше будет процветать мой бизнес. А значит, на ближайшие годы работой я обеспечен.

- Ты сказал, что тебя пару раз показали по ТВ и дело пошло. А какие еще способы продвижения бизнеса ты использовал?

- Мы сделали листовки, проехались по очередям города, раздали буклеты. Например, помню, заезжали на стадион «Динамо», когда был футбольный бум, и приезжало много зарубежных команд. Объехали очереди возле посольств, а потом начало срабатывать сарафанное радио. Клиент пошел. Сегодня большинство наших клиентов постоянные, они обращаются к нам из года в год, ведь очереди, к счастью для нас, например, в польское посольство не уменьшаются, скорее наоборот. И чтобы там не обещали по поводу оптимизации работы посольств и уменьшения очередей, пока этого не происходит, думаю, в ближайшее время этого также не произойдет.

- Не возникло проблем с регистрацией ИП? Все-таки это не обычный род деятельности…

- Единственный вопрос, который возник, был связан с тем, что при регистрации чиновники не знали под какой код меня определить. Пришлось отправлять запрос Белстат, но ответ был получен довольно быстро, поэтому препон никак не возникло.

- Расскажи, как и во сколько начинается твой день?

- Я встаю примерно в 6-7 утра, делаю какие-то домашние дела, завтракаю, собираюсь и выезжаю на работу, чтобы к 8-9 часам быть уже у посольства. Дело в том, что я живу за городом, поэтому ехать приходится далековато. Возле посольства я стою примерно до 12.00 – 13.00, а потом могу заняться своими делами. Бывает, что я ночью приезжаю к посольству, чтобы занести людей в список. В этом случае моего присутствия утром не требуется: люди просто приходят и идут по списку. Ведь очереди у посольства бывают такие большие, что если приехать к пяти утра, то можно простоять до 9-10 часов. Проще в это время отъехать поспать или выпить кофе.

- Сколько стоят твои услуги? У тебя почасовая оплата?

- Услуги трамидатора сегодня стоят от 150 тысяч рублей вне зависимости от времени и места стояния. Оплата производится на месте по факту оказания услуги. Дороже обойдется ночной тариф, но стоимость такой услуги обговаривается отдельно с клиентом. В среднем приходится стоять 2-3 часа, но раз на раз не приходится. Пик рабочей нагрузки попадает на 9-12 часов утра. В сезон бывает от 10 до 50 заказов в месяц.

- А сезон это когда?

- Вот сейчас, например, сезон. Перед летом многие хотят получить шенгенскую визу, поэтому рабочая нагрузка увеличивается, ведь чаще всего белорусы заказывают отстоять очередь у посольства.

- Бывало, что люди опаздывали в занимаемую тобой очередь? Что ты делаешь в этом случае?

- Хоть редко, но такие ситуации случаются. Тогда приходится, не уходя из очереди, ждать этого человека, договариваться с очередью и пропускать перед собой людей. Получается, что в любом случае, когда клиент подходит, он тут же заходит в нужные двери.

- У тебя есть целевая аудитория? Ты можешь нарисовать портрет среднестатистического клиента?

- Чаще всего ко мне обращаются занятые люди: управленцы, предприниматели. Также люди, которые ценят свое время, те, кому лень стоять в очереди в плохую погоду, а также отдельная категория граждан, у которых строгий начальник или пропускная система на работе, и они не могут уйти раньше. Я не могу нарисовать портрет своего среднестатистического клиента, ко мне обращаются, как женщины, так и мужчины разных возрастов и с разным уровнем доходов.

И дело даже не в экономии времени клиентом, а в том, что возле посольств, например, практически всегда отсутствует инфраструктура - банально нет даже козырька. Поэтому будь то дождь, град, мороз - никуда не спрячешься, а здоровье крепкое не у всех.

- Вообще странно, что обращаются люди с разным уровнем доходов, так как в связи с кризисом зарплаты у людей небольшие, заводы переводятся на четырехдневку, ты понимаешь тенденцию…. И вообще в Беларуси не сформирован средний класс, это, скорее, люди больше бедные, нежели богатые…

- Услуги трамидатора не так дорого стоят, чтобы их себе не мог позволить бюджетник. Кроме того, у меня действует система скидок для постоянных клиентов. Вообще я считаю, что в Беларуси достаточно богатых людей. Я часто вижу, как к посольству подъезжают солидные мужчины на дорогих машинах, которые вынуждены отменять встречи, чтобы отстоять очередь. Ведь никто за тебя не подаст документы на визу, исключая, конечно, турагентства. Но их услуги обойдутся примерно в $100, что намного дороже, чем услуги трамидатора.

- Как клиент узнает тебя в толпе? Может быть, есть специальная униформа?

- Общение с клиентом происходит через SMS, а также по телефону. Никакой специальной одежды у трамидаторов нет – зачем привлекать излишнее внимание и провоцировать конфликты? Стоять в очереди лучше всего в наушниках, читая какую-нибудь книгу, ничем не выделяясь. Тогда и ставить вместо себя других людей гораздо проще, нежели когда ты кричаще одет, всем видом бросая вызов и так раздраженной очереди.

- Конфликты часто бывают? Как ты на них реагируешь?

- Конфликты, конечно, случаются, но здесь главное их правильно сглаживать. Я всегда стараюсь спокойно общаться с людьми, разъяснять при необходимости, что занимать очередь за других людей – это моя работа, поэтому не нужно нервничать. Еще здесь важно понимать, что у каждой очереди своя специфика, что в поликлинику стоит совершенно иной контингент, нежели в посольство или ГАИ. Эти особенности нужно учитывать, выбирая тактику общения, но все острые углы не сгладишь. Были случаи, когда я занимал очередь и на шестерых человек, например, на тур-группу, понятное дело, что людям это не нравилось. Несколько раз на меня даже вызывали милицию, так как думали, что я какой-то мошенник и работаю нелегально. Подъезжала милиция, я показывал документы, и они уезжали, объясняя очереди, что все хорошо, что я могу занимать очередь и на десятерых – это моя работа, мне это разрешено.

Наравне с конфликтами меня часто и хвалили, мол, такой молодой, а такой предприимчивый. Особенно восхищаются женщины, что я деньги зарабатываю вместо того, чтобы лежать на диване и играть в компьютерные игры – это разговоры из серии «а вот мой…». Ну и клиенты довольны, так как они приезжают и тут же заходят в нужный кабинет. Часто, чтобы сделать пустяковую процедуру, которая занимает 10 минут, в очереди нужно простоять несколько часов.

- Как ты думаешь, продавать время за деньги можно было бы в регионах?

- Я не думал над этим, но, скорее всего, нет, так как у людей там более низкие доходы, да и очереди меньше. Зато услуги трамидатора пользовались бы хорошим спросом в приграничных зонах, ведь на границе можно провести и до 10 часов. Только пока я не знаю, как организовать этот бизнес, ведь там не людей нужно пропускать, а машины, что намного сложнее, но и прибыльность иная. Думаю, что если бизнесмен едет в Польшу на джипе за техникой, то он и $100 готов отдать, чтобы не стоять 6-10 часов на границе.

- Что бы ты мог посоветовать молодым людям, у которых пока нет денег и идей, но они полны решимости что-то делать, которых в хорошем смысле лихорадит от словосочетания «собственный бизнес»?

- В зависимости от целей, которые они преследуют. Конечно, можно сказать банальные вещи, что нужно думать позитивно и заниматься тем, чем нравится, но я этого не буду говорить. На самом деле, прежде всего, этим ребятам стоит задать себе два вопроса: кем они себя видят через пять лет, и как к этому придти? Если ответ будет дан, то при условии, что эти ребята будут действовать, успех их неизбежно настигнет. Если говорить про идею для бизнеса, то она также придет, если они будут больше общаться с людьми и смотреть на мир открытыми глазами, главное – это не проморгать момент и связанные с ним возможности.

Источник: BEL.BIZ

Эксперт: Экспорт стариков может стать новой движущей силой экономики

Старение населения ускоряется: в 2050 году впервые число людей старше 60 лет превысит число детей до 15 лет. Это многое изменит в жизни городов будущего.

Представления о будущем городов сегодня строятся на технологических прогнозах: мы научимся печатать дома на 3D-принтерах или даже выращивать их, суперскоростной транспорт превратит весь мир в одну глобальную деревню, коммуникации уничтожат само понятие города – работать и жить можно будет где угодно. Но мало кто задумывается о том, какими будут жители этих городов.

О том, какими будут города пожилых и города для пожилых, мы поговорили с архитектором Матиасом Холвичем, который когда-то работал в знаменитом роттердамском бюро OMA, а позже открыл собственную архитектурную и дизайнерскую фирму HWKN в Нью-Йорке. Холвич брался за самые разные проекты, от театра в фавелах Рио-де-Жанейро до перестройки центра одного из древнейших европейских городов – Дессау.

Но больше всего его сейчас интересует жизнь пожилых в новую эпоху и идея сознательного старения. Матиас призывает всех уже сейчас задуматься над поздними годами своей жизни и объясняет, какие изменения должны произойти в экономике и в городской среде, чтобы старение не легло на мир тяжким бременем.

– Как вы пришли к мысли исследовать старение?

– Это случилось четыре года назад, когда мне исполнилось 39. Я посмотрел на статистику и понял, что меня можно считать средним немцем, – прожил пятьдесят процентов моей ожидаемой продолжительности жизни. Я официально стал старым. Я начал выяснять, что же это значит – вступить во вторую половину жизни. Мы так много знаем о первой ее половине, правда? Мы растем, нам помогают родители, мы получаем образование, начинаем работать, зарабатывать, делать карьеру. Но мало что известно о второй половине, кажется, она состоит из туманных надежд. Мы все надеемся, что когда окажемся там, то будем здоровы и никогда не умрем. Я осознал, что, помимо финансовых вопросов, люди абсолютно ничего не планируют на свою старость, просто плывут по течению.

Я же уверен, что мы должны обдумывать старость и воспринимать ее так же, как поездки по миру: мы ищем самые интересные места, мы обращаем внимание на уровень комфорта и на предлагаемые услуги, проверяем, нужна ли виза. Мы подбираем варианты отдыха так, чтобы они были созвучны нашим желаниям. Вы же не хотите приехать куда-то без денег, не зная языка, и застрять в гостинице, которая вам не нравится и где кормят неизвестно чем? Старение то же самое. Путешествия люди обычно планируют тщательно, но так же надо относиться и ко всей своей жизни: исследовать, что случится, когда вам будет шестьдесят, когда вам будет семьдесят, восемьдесят и так далее.

Например, я выяснил, что 60 процентов людей старше 74 лет в западных странах утрачивают способность водить машину. Поэтому мне стоит учесть, что у меня в этом возрасте не будет машины, я должен спланировать жизнь без автомобиля. Все это реально меняет сознание. Нужно перестать относиться к себе как к жертве – мы должны быть активными архитекторами собственного будущего.

– Интересная метафора – путешествие. Какие возможности для планирования такого путешествия есть в ваших проектах для пожилых?

– Что мне очень нравится – это целое море возможностей для развития услуг и самообслуживания. Да, сегодня много чего предлагается для пожилых людей, но из всего этого не складывается достойная человеческая среда проживания. Суть нашей идеи – создать социальный механизм, позволяющий нам, когда мы станем старше, строить сети, сообщества взаимопомощи. Прежде всего нужно разрабатывать среду обитания в расчете на разные поколения и давать людям место и время для ненавязчивого, позитивного общения. Только тогда могут появиться социальные связи, скрепы. Мы хотим создать сообщество, где каждый готов потратить немного времени и усилий на соседей и друзей, понимая, что когда-нибудь потом, если с ним что-то случится, кто-то поможет и ему. Сегодня услуги сиделки стоят ужасно дорого. Но ведь никто не хочет, чтобы за ним ухаживала сиделка. Люди хотят быть способны обслуживать себя сами или чтобы им помогал человек, с которым им комфортно. Это стремление может стать драйвером для сообщества взаимопомощи.

Во-вторых, посмотрите, что происходит сейчас в плане совместного пользования имуществом: Airbnb, Buzzcar и так далее. Мы живем во все более коллективной среде. Это прототип нового образа жизни, при котором коллективное возрождается с новой силой, но иначе, чем раньше. В этом мире собственность все еще важна, но важна и способность отдавать, обмениваться и обогащать с ее помощью жизнь людей.

– Может, у нас с вами получится стать пожилыми людьми нового типа, которые горячо поддержат эту идею. Но пока что старики очень полагаются на правительство и государственную поддержку (особенно в России; может быть, в Европе или США в меньшей степени). Хотя обычно эта поддержка ограничена или ее вовсе нет. Вы же предлагаете полагаться лишь на самих себя. Думаете, в будущем помощь государства сойдет на нет?

– Сегодня многие люди полагаются на государство, но они также видят, что у него кончаются деньги. Поэтому все меньше и меньше людей ждут от властей реальной помощи. Не знаю, как обстоит дело в России, но в Америке, мы проводили исследования, половина людей попадают в дома престарелых не по медицинским, а по социальным соображениям. Если бы они жили в среде с более здоровыми социальными связями, где люди помогают друг другу в мелочах, хотя бы приглядывают друг за другом, то число обитателей домов престарелых снизилось бы на 50 процентов. А ведь пребывание одного человека там обходится правительству в пять тысяч долларов в месяц. Государство сэкономило бы массу денег, а пожилые люди были бы счастливее. Я лично никогда в жизни не встречал человека, которому нравится в доме престарелых, и если бы мы могли этого избежать, это многое бы изменило для всех нас.

– Но государство где-нибудь помогает вам в ваших проектах или это только частная инициатива?

– Инициатива сначала исходила от меня, теперь в продумывание и проработку сценариев для таких проектов вовлечены многие архитекторы. Один из этих сценариев касается девелоперов, другие – скорее идеи нашей собственной будущей жизни. Проще всего добиться серьезных перемен – это сесть и обсудить свою старость с тремя лучшими друзьями: «А что с нами будет в семьдесят лет? Давайте объединим силы, найдем место, где мы будем жить рядом, в идеале в одной квартире или в одном доме». Наше проживание в доме престарелых обойдется в 20 тысяч долларов в месяц. Если мы четверо купим квартиру и наймем нянечку за пять тысяч долларов в месяц, это будет в четыре раза дешевле, но у нас будет дом, который нам нравится, и индивидуальная забота.

– Вы предлагаете людям взять на себя ответственность и самим строить свое будущее. Но мне кажется, сейчас изменилось отношение к пожилым людям. Несколько столетий назад их жизненный опыт, знания и мудрость высоко ценились и были полезны для общества, но сейчас в них больше не нуждаются. Теперь все знания мира доступны на ноутбуке или смартфоне.

– Да, это во многом правда. Все знания, необходимые, чтобы действовать в нашем напряженном мире, можно найти в интернете. Но есть такая вещь, как жизненный опыт, он по-прежнему важен, и через интернет его не получишь. Вообще, здесь много чего приходит на ум. К примеру, слова «пожилые» или «старики».

Нам нужно перестать говорить «я еще недостаточно стар». Мы избегаем разговора о терминологии, но сейчас «старый» – одно из главных дискриминирующих слов в нашем обществе.

Второе, нужно внушить каждому, что возрастная дискриминация – это дискриминация нас самих в будущем. С этим нам как обществу нужно бороться.

– Может быть, через пятьдесят или сто лет не будет никакого эйджизма. Но сегодня мы обращаемся с пожилыми людьми очень странным образом, зачастую дома престарелых находятся за городом. Как будто пожилых людей отправляют в резервацию, потому что им не хватает резвости, чтобы жить в большом городе. Можно ли и здесь что-то сделать?

– Интересно, что когда людям исполняется сорок, пятьдесят или семьдесят лет, их общие интересы не меняются. Вспомните себя – что вам нравилось десять лет назад и что нравится сейчас. Что-то меняется, но, например, я никогда не полюблю сады и уход за ними, я точно никогда не полюблю готовить. Ни через десять, ни через двадцать, ни через тридцать лет. Вот почему я не верю, что для стареющего населения нужны какие-то особые зоны. Нам нужно создавать места для людей старшего возраста везде, где они хотят жить. Одни хотят жить в городе, другие в пригороде, третьи на побережье моря. Статистика показывает, что пожилые люди хотят жить ближе к родным, и это единственная постоянная величина, которую мы нашли в массе этих данных. Близость детей и внуков помогает чувствовать защищенность, люди понимают, что, если им понадобится помощь, кто-то поможет. Это единственное, что надо держать в уме, работая над проектами для пожилых.

– Но тогда явно есть потребность в перестройке городов, чтобы они стали более уютными для пожилых людей. Есть ли у вас понимание, как это можно сделать, какие проблемы нужно решить?

– Думаю, мы все эти проблемы знаем. По существу, это вопрос доступности. Старые люди сталкиваются с множеством физиологических трудностей, одни ездят на колясках, другим трудно ходить. Каким должно быть городское пространство, чтобы они смогли добраться, куда им захочется? Еще один вопрос: магазины, аптеки, разные бытовые услуги в идеале должны находиться на расстоянии пешей доступности. И еще один: новые виды транспорта – это фантастика, но они должны быть доступны. Не нужно придумывать что-то особенное для пожилых людей. Чтобы избежать сегрегации, нужно адаптировать то, что у нас уже есть.

Прелесть в том, что с помощью технологий мы можем вдохнуть новую эффективность в уже имеющуюся инфраструктуру. Почему Wal-Mart пришлось выйти за пределы городов? Потому что это был единственный способ обеспечить настолько эффективную дистрибуцию. Но теперь их крупнейший конкурент – Amazon, который индивидуализировал дистрибуцию. И не то чтобы это было идеальное решение, когда все нужные товары доставляются домой, в место потребления. Вообще-то хорошо, когда люди выходят из дома, знакомятся с другими людьми, общаются. Но все же мы идем к будущему, в котором технология придаст индивиду новые силы и обеспечит ему большее богатство сервиса, где бы он ни находился.

– Обычно мы считаем пожилых людей консервативными, что мешает им принять новые технологии. Многие практически не умеют пользоваться мобильными телефонами и совсем не умеют интернетом. С другой стороны, идет быстрая технологическая революция, которая приносит нам, например, автономные машины и «умные» дома. Сможем ли мы ими пользоваться, когда совсем постареем?

– В Германии есть интересное исследование под названием Sinus-Milieus, это анализ разных стилей жизни в зависимости от возраста и дохода. Оно показывает, что не все люди традиционалисты, которым трудно адаптироваться к новым технологиям. И в пожилом возрасте находятся энтузиасты, которые начинают пользоваться айфонами и другими гаджетами. Все зависит от стиля жизни и личности.

Но нужно признать, что сейчас происходит один из крупнейших технологических сдвигов в истории, так что, увы, люди, которым не будет облегчен доступ к этим технологиям сейчас, не смогут к ним адаптироваться в будущем. Нужно постараться помочь им в этот переходный момент. Возможно, дешевле отправить специалиста домой к пожилому человеку, наладить ему компьютер, помочь организовать жизнь, чем переводить этого человека в дом престарелых. Нужно понять, в чем нуждаются люди в этих переходных зонах, и найти способ поддержать их. Да и технологии сегодня, скажем прямо, не достигли вершины эволюции. Я надеюсь, что когда-нибудь Siri будет работать так хорошо, что разговор с ней не будет отличаться от разговора с обычным человеком. Она сможет сказать: «Кажется, у нас закончилось молоко, закажу-ка я пару бутылок. И кое-что еще нам надо купить». Диалог с гаджетом потом преобразуется в предоставление услуг.

– То есть скорее дело в интерфейсе?

– Да, в интерфейсе. Несколько лет назад мы пользовались dial-up интернетом и настольными ПК, потом появились Wi-Fi и лэптопы, потом 3G и мобильные телефоны, потом планшеты. Кто знает, как мы будем взаимодействовать с техникой через десять лет? Будем надеяться, что большинство этих инноваций окажутся полезными не только для людей хорошо видящих и хорошо слышащих. Сегодня нас ограничивает интерфейс. Хотя есть и другой барьер – цена. Думаю, и государству стоит о многом поразмыслить. Сегодня оно платит 200 долларов в сутки лишь за то, чтобы человек мог поспать и получить кое-какую помощь в довольно жуткой обстановке. Если можно будет обеспечить пожилому человеку некие важные сервисы или технологические решения на 200 долларов в месяц, это многое изменит.

– Сегодня проблема стареющего населения – это по большей части проблема развитых стран. В Индии и Китае в этом смысле все выглядит иначе.

– Ну, Китай скоро наткнется на Великую стену. Китайские власти это знают и пытаются сделать все, чтобы этого избежать. Это все еще очень молодая страна, но они много лет проводят политику «одна семья – один ребенок». В результате там рождается недостаточно людей для так быстро стареющего общества. Другой пример, он вообще-то даже страшнее – Южная Корея, где сейчас 8% населения старше 65 лет, и 30% из них находятся за чертой бедности. В 2050 году уже 30% жителей страны будут старше 65 лет, и ожидается, что 60% из них окажутся за чертой бедности. Это один из результатов исследования, которое мы провели два года назад.

В общем, некоторые страны сильно пострадают от старения. Им нужно изо всех сил работать и богатеть, чтобы хватило на поддержку пожилого населения в будущем.

В Индии другая картина, там все еще вполне здоровый рост. У Германии, Франции и некоторых других европейских стран сейчас проблема – очень много пожилых людей. Но через двадцать лет, когда эти старики покинут наш мир, все изменится. Да, там будет нехватка рабочих рук, но с этим они справятся. Хотя впереди у этих стран сложные десятилетия. А в Америке, как ни удивительно, дела идут лучше всего. Это единственная страна на планете, в которой имеет место и очень здоровый миграционный приток, и рост населения, причем не чрезмерный, все сбалансировано. В экономическом смысле США справятся лучше всего.

– Тогда давайте поговорим о Майами, куда стали переезжать на пенсию многие пожилые люди. Как думаете, может эта модель стать решением для стареющей страны?

– В Америке для этого достаточно финансовых возможностей. Если взять Майами, вообще Флориду с ее хорошим климатом, где недвижимость стоит разумных денег, люди и так уже много лет переезжают туда, желая провести там старость. Но вот о чем никто не думает: пенсия начинается с удовольствий и отдыха, но потом жизнь усложняется. Тогда большинство людей, наоборот, уезжают из Флориды туда, где они родились или где живут их дети. Это практически отпуск на несколько лет, каникулы, когда люди занимаются тем, о чем всегда мечтали. Но это нельзя назвать правильным решением для здорового старения. Думаю, это лишь приятный способ провести часть своей жизни.

– Но все же это повод подумать о пожилых людях в маркетинговом смысле как о целевой аудитории?

– Ну, если хотите, есть такая очень спорная идея: чтобы пожилые люди переезжали в дома престарелых в других странах. Я сейчас пытаюсь понять, действительно ли из этого складывается полноценный тренд (и похоже, что да). Я видел такое в Германии: люди переезжают в Польшу, потому что там гораздо дешевле жить и качество сервиса лучше. Практически экспорт стариков. Я еще не понимаю, как к этому относиться, но это будет очень интересный тренд.

– То есть будут не только города стариков, но и страны стариков.

– Да! И это возможность. Туризм очень уравнивает в экономическом отношении. Некоторые страны, не имея природных ресурсов, начали предлагать туристические услуги и добились приличного в этих условиях дохода. Если теперь более бедные страны привлекут к себе образованных медицинских работников и выстроят качественные услуги для пожилых, это может стать новой движущей силой их экономики.

– Продолжительность жизни растет, люди стали вступать в брак позже и заводить детей в более позднем возрасте, после тридцати и даже сорока лет. Не стоит ли ожидать, что многие будут активно работать до восьмидесяти лет и даже позже?

– Да, на Западе ожидаемая продолжительность жизни была когда-то на уровне 60–65 лет. Сегодня в Германии это 78 лет для мужчин и 82 года для женщин. Но период, когда людям реально нужна постоянная медицинская помощь, при этом даже сократился. Раньше он в среднем составлял около трех лет, теперь около двух. Это прекрасное достижение! Но все же надо о многом подумать. В частности, о пенсии. Пенсии придумали, потому что люди занимались тяжелым физическим трудом и к шестидесяти годам организм изнашивался. В шестьдесят пять лет они могли выйти на пенсию, в шестьдесят восемь умирали. И вот на эти три года с них снимали трудовое бремя.

Сейчас люди по-прежнему уходят на пенсию в шестьдесят пять лет, но живут, не работая, до восьмидесяти пяти. Для некоторых это здорово, они находят себе хорошее занятие в это время, но многие не знают, чем заняться.

Мне кажется, было бы неплохо отказаться от идеи о жизни на пенсии и вместо этого найти способ заниматься тем, что вам нравится, в пожилом возрасте. И вообще, если посмотреть на долгожителей, они не перестают работать до самого конца, им удается адаптировать рабочий процесс к своему возрасту.

– То есть каждому нужна цель. И так мы возвращаемся к мысли, что нужно пересмотреть саму концепцию старения.

– Точно! Целью может быть волонтерская работа, забота о внуках, да что угодно. Работа? А что такое работа? Она дает цель и смысл, в некоторых случаях приносит деньги, но не обязательно. Да, это открытый вопрос, но в любом случае люди нуждаются в цели и в смысле жизни.

– А вы можете привести какие-то примеры того, как страны приходят к пониманию этой ситуации и пытаются ее изменить?

– Да, главная перемена – это осознание, что в финансовом смысле очень тяжело обслуживать стареющее население. Нужны корректировки по части пенсионного возраста, социальных услуг и так далее. Я сейчас живу в США и вижу, как обостряется понимание, что перемены нужны. Но люди видят, насколько это огромные перемены, и что их очень трудно запустить. В других странах, например в Германии, это осознание есть уже давно. В Японии, где находится передний фронт исследований долголетия и старения, оно пришло уже много десятилетий назад, и с тех пор они ищут решения. Везде все по-разному. Даже в Америке каждый штат действует по-своему.

– Изменение отношения к возрасту и старению, наверное, займет массу времени. Как думаете, наше поколение уже будет жить в новом мире, где нет «пожилых» людей, а есть люди «более старшего возраста»? Или переход будет более долгим?

– По крайней мере в Америке бэби-бумеры, которые уже скоро начнут выходить на пенсию, полностью изменят наши взгляды на старение. Они и так уже во многом изменили общество и будут менять его дальше. Речь идет о смене парадигмы, эти перемены в сознании должны быть очень глубокими и мощными. И вот что я могу сказать: если вы хотите добиться какого-то успеха в этом деле, начните с того, чем вы занимаетесь в своей профессиональной жизни. Так у вас будет больше всего шансов что-то изменить. Ведь вы же не хотите закончить жизнь в сожалениях о том, что чего-то когда-то не предприняли? Мы должны сами помочь себе.

Автор: Екатерина Асинская

Источник: Slon.ru

Богданкевич: Нам помогают сидеть на наркотической игле российского рынка

Российский кредит вреден для Беларуси, поскольку консервирует неэффективную советскую модель экономики.

Таким мнением со Службой информации «ЕвроБеларуси» поделился бывший глава Нацбанка Станислав Богданкевич, комментируя ситуацию, в которой оказалась белорусская экономика в новом 2014 году.

- Валютная выручка Беларуси в январе-ноябре 2013 года сократилась на 6 млрд. 798,8 млн. долларов по сравнению с аналогичным периодом 2012 года. По каким причинам приток валюты снизился почти на 7 миллиардов?

- Упал экспорт нефтепродуктов, поскольку в четвертом квартале Россия сократила поставки нефти в Беларусь. Второй важнейший показатель – экспорт калийных удобрений, который из-за калийной войны существенно снизился. На два названных источника пришлось порядка 6 миллиардов потерь.

Остальные потери – по мелочевке: провалили все показатели по машиностроению, существенно сузился российский рынок для беларусской продукции. Только молоко и масло хорошо шли в Россию, то есть продукты сельскохозяйственного производства.

- Насколько сильный удар по белорусской экономике нанесли валютные потери?

- Часть потерь мы возместили внешними займами – выросли долги государства. На 1 октября валовый долг Беларуси достиг 37 миллиардов долларов.

Второй критерий – ухудшилась экономическая ситуация в целом: упала рентабельность, сумма убытков выросла в два раза, - ухудшение происходит по всем направлениям. Мы живем, потому что банки продолжали печатать деньги. Внешняя задолженность банков превысила все показатели, поэтому Антикризисный фонд ЕврАзЭс и не перевел последние 440 миллионов долларов. Банки превысили все показатели по внутреннему кредитованию экономики, долги увеличились на 20%.

Инфляция развивалась галопирующими темпами.

- Путин сделал новогодний подарок Лукашенко в виде 2 миллиардов долларов, чем спас белорусский рубль от кончины. Но пока что Лукашенко привез из Москвы только 450 миллионов долларов. Надолго ли хватит этой суммы для поддержания штанов?

- Думаю, не хватит и на полугодие. Но ведь правительство планирует продавать собственность: Мозырский нефтеперерабатывающий завод, Минский завод колесных тягачей, МТС (уже не за миллиард долларов, а за 800 миллионов).

Надо иметь в виду, что поступают кредиты и на строительство Беларусской АЭС (российское правительство выделило 500 миллионов долларов перед новым годом) – частично кредиты будут использованы внутри страны.

В целом – все плохо. По товарообороту за 2013 год мы ушли в минус на 5 миллиардов долларов.

- Насколько выгоден для Беларуси 2-миллиардный российский кредит? Если раньше Москва давала кредиты на десятилетия, но сейчас государству придется возвращать деньги уже в 2017 году.

- Он не выгоден в том плане, что обеспечивает статус-кво. Этот кредит вреден для страны с точки зрения профессионала, поскольку позволяет сохранять неэффективную модель экономики, а не проводить реформы.

Но одновременно власть может сохранить нынешнюю стабильность на 2014 год.

Беларуси нужна программа создания национальной экономики, чтобы на нужды экономики тратилось не менее 50% национального продукта. Сейчас 30% национального продукта идет на экономику, а 70% тратится на импорт.

Мы не развиваем малый и средний бизнес – половина экономики создавалась бы в этой сфере. У нас сейчас в этой сфере создается 20-30% экономики, в то время как в Европе – 50-60%.

Экономика не диверсифицирована. Бизнесмен Юрий Чиж абсолютно прав в том, что нужно не держаться за российский рынок, а необходимо искать новые рынки сбыта. Экспорт беларусских товаров в Россию доходит до 90%. А все потому, что в стране царит старое мышление, страной правит старая команда моих коллег. Нужно пустить свежую кровь в руководство страны, областей, в директорат.

Снизилась эффективность экономики, суммы убытков выросли, прибыль упала до 60% (за третий квартал по сравнению с 2012 годом). Нам помогают сидеть на наркотической игле российского рынка.

- Для предотвращения обвала рубля по образцу 2011 года стране в этом году нужны 11 миллиардов долларов. Удастся ли властям отыскать такую немаленькую сумму?

-11 миллиардов – сумма для всей экономики страны. Я не вижу в том проблемы.

Несколько крупных беларусских банков переданы в собственность российских банков, есть евробонды, или долговые обязательства Минфина. Долги правительства составляют менее 4 миллиардов долларов – нужно думать, как отдавать эти долги. Все остальное – проблема фабрик и заводов.

Проблема в том, что падает эффективность экономики, а мы продаем стратегические активы, чтобы их проесть. ВВП вырос на 1%, а если посчитать – держится на нуле. Рост промышленности составляет минус 5%, сельского хозяйства – минус 3%.

А задолженность, в общем, терпимая. Тем более, Россия нас любит. Россия выстраивает новую империю, поэтому будет поставлять и дешевый газ, и нефть, и кредиты будет давать – никуда не денется. Нынешний год точно проживем.

- А какие перспективы на 2014 год у белорусского рубля?

- Девальвация нужна во имя внешней торговли – чтобы оживить экспорт, рост ВВП. Для оживления экономики нужно, чтобы рубль обесценился. Девальвация чуть более 10% - вполне нормальный показатель. Думаю, к концу 2014 года доллар должен стоить 11 тысяч рублей, максимум – 15 тысяч рублей.

При этом валюты хватит на поддержание курса рубля. Россия дает валюту, еще 1 миллиард даст на строительство АЭС, который можно частично потратить на иные нужды. Кредиты дают Сбербанк, Внешэкономбанк. Я разговаривал с Калауром (председатель правления ОАО "Банк БелВЭБ" – прим. "ЕвроБеларусь") – российские банки готовы кредитовать достойные проекты. Беда, что достойных проектов практически и нет.

Автор: Алексей Юрич

Источник: ЕвроБеларусь

Артюгин: девальвация будет разовой

Оказывается, девальвация – обесценивание белорусского рубля – в самом деле будет полезна для экономики Беларуси. Так что не стоит ее ждать в страхе, лучше разобраться со своими финансами. А вот приватизация большого количества средних предприятий сейчас, наоборот, никак не поможет стране. Это не парадоксы, это экономические закономерности, о которых БДГ рассказал Владимир Артюгин.

Главный редактор журнала «Валютное регулирование и ВЭД». Окончил БГУ. Трудовую деятельность начал на Белорусской фондовой бирже, затем работал в экономической сфере в различных коммерческих предприятиях. Имеет ученую степень кандидата физико-математических наук.

- Что будет с ценами, с зарплатами и с валютными курсами? Иначе говоря, ожидает ли нас девальвация? Какой она (вероятнее всего) будет – плавной или резкой, одномоментной?

- Экономика опять вошла в состояние диспропорции, курс опять искусственно сдерживается, поэтому девальвация – это в любом случае вопрос времени. Причем, на мой взгляд, при самом удачном стечении обстоятельств девальвация придется на первую половину следующего года – это максимальный срок. Зарплаты если и будут расти, то запланированными темпами.

Если проводить девальвацию осенью, то еще можно уложиться в 30%-е обесценивание белорусского рубля, если отложить ее до конца декабря, то обесценение составит уже 50%. Ну а далее – это уже девальвация в разы.

Плавная девальвация была бы возможна, если бы ее начали проводить с июля. Тогда можно было бы где-то по 300 рублей в месяц отпускать курс, и тем самым выйти на ожидающиеся 12-13 тысяч за доллар в спокойном режиме. Так как время уже упущено, теперь это будет уже не 300 рублей, а 600-700, если прямо сейчас начать. Но это уже население вряд ли воспримет адекватно и в любом случае побежит спасать свои деньги.

Поэтому альтернативы разовой девальвации нет. Попытка сделать плавную девальвацию приведет к очередям в обменниках, снятию депозитов, вымыванию валютных ресурсов из банковской системы. Опыт 2011 года показывает, что только через год удалось восстановить «додевальвационную» ситуацию. А Беларуси сейчас срочно нужны деньги. Поэтому будет разовая девальвация, сейчас определяются только ее сроки и объемы.

Что же касается потребительских цен, то они в любом случае будут изменяться постепенно. Не забываем, что многие товары считаются социально значимыми и цены на них контролируются государством. Так что импортные товары подорожают резко, а белорусские будут подтягиваться к их уровню постепенно.

- Когда, наконец, белорусское руководство согласится на приватизацию промышленных гигантов? Что для этого должно произойти?

- Во-первых, нужно определиться с целью приватизации. Потенциальных инвесторов сегодня интересуют два НПЗ и «Беларуськалий». Ну, может, еще МТС, но по разумной цене. Все прочие промышленные гиганты – МАЗ, «Гродно-Азот», «Могилевхимволокно» – они в лучшем случае будут взяты Россией в обмен на акции. То есть реальных денег за них страна не получит. Максимум – получится под них привлечь кредиты или какие-то инвестиции, тогда приватизация еще имеет смысл.

Но желания белорусской стороны явно превышают встречные желания инвесторов. Поэтому в настоящий момент приватизация вряд ли состоится. Ну а что может к ней подвигнуть?... Даже сложно сказать, потому что кризисную обстановку сейчас вполне можно на какое-то время решить девальвацией. Разве что Россия выставит какие-то ультимативные требования по приватизации – но я не думаю, что она сейчас станет это делать. Так что я бы большой приватизации в ближайшее время не ожидал.

- Имеет ли перспективу предложенная в начале года Николаем Снопковым модель приватизации, при которой «фамильное серебро» не трогают, но пытаются приватизировать сотни средних предприятий?

- Если проводить конкурсы по приватизации и делать это вдумчиво, все просчитывая, то это дело не одного дня и не одного месяца. Причем сколько же это надо поставить контролеров, чтобы не было приватизации по сценарию российской «прихватизации»?.. И потом, какие это даст суммы? Даже если брать по $10 млн за предприятие, то сто предприятий дадут миллиард долларов, который Беларусь никак не спасает. При том, что на сам процесс такой приватизации будет потрачено очень много времени. И там будет коррупционная составляющая – чиновники обменяют свои возможности на деньги и собственность.

- Сейчас курс доллара в Беларуси сдерживается искусственно – такова политика Нацбанка. В какой момент эта политика может измениться?

- Да, он действительно сдерживается, это так. Если в экономике, условно говоря, миллиард рублей и миллион долларов, то реальный курс доллара должен составлять тысячу рублей. Если попытаться его искусственно занизить – например, до 800 рублей за доллар – это означает, что иностранец совершенно спокойно будет здесь покупать товар из расчета 800 рублей, а за границей класть разницу в свой карман. Если курс «загнать» выше, сильно обесценить рубль, то получается, что экспортер будет здесь за доллар покупать намного больше товаров и вывозить их за границу. То есть баланс должен соблюдаться – общая масса денег на общий объем валюты. Небольшие колебания допустимы, но резких отклонений не должно быть вообще.

Поэтому сейчас у нас реальный курс должен быть в районе 11,5-12,5 тыс. за доллар. Поэтому девальвация на 20% фактически просто сделает курс реальным. Да, она поможет разгрузить склады, но уже в конце года мы столкнемся с той же самой проблемой. Так что 20% девальвации не решают на самом деле ничего.

- Скандал вокруг «Беларуськалия» – повлияет ли он на отношения Беларуси и России в среднесрочной перспективе? И вообще повлияет ли, учитывая, что Путин все поставил на создание в 2015 году Евразийского Союза?

- У Путина и вариантов-то нету. Внутри экономика у него не в порядке – либеральная модель экономики в России себя не оправдывает. Так что его единственная заслуга – успешная внешняя политика, а это как раз создание Евразийского Экономического союза.

С другой стороны, Беларусь находится в такой ситуации, что менять коней на переправе ей тоже тяжело. Поэтому две стороны будут выжидать, пока кто-нибудь не совершит каких-нибудь серьезных действий, но у России эти возможности ожидания намного больше.

А события вокруг БКК – это в основном эмоции, которые пытаются превратить в дела. В суде вряд ли что-то можно предъявить Баумгертнеру – он был председателем наблюдательного совета, а реально все документы подписывал генеральный директор – и это представитель белорусской стороны. Но его еще до начала конфликта мирно перевели на другую работу. Значит, совсем неожиданными эти события не стали, хотя такого их развития белорусская сторона, конечно, не ожидала.

- Комитет государственного контроля получил статус самого мощного и влиятельного силового ведомства страны. Означает ли это, что власти готовятся закрывать убыточные предприятия, часть из которых за все годы независимости ни разу не работала «в плюс»?

- А что делать с убыточными предприятиями? Действительно закрывать? А социальный фактор куда девать? А если это на районе одно из ведущих предприятий – закрыть его, и что дальше? Вообще, если не считать несколько ведущих предприятий, которые составляют основу экономики страны, остальные больше составляют социальный фактор. Соответственно, закрытие предприятий – это подрыв социальных программ. Так что власти будут изыскивать какие-то варианты, какие-то возможности рассрочек, отсрочек, будут наказывать откровенно зарвавшихся директоров, но менять систему никто не станет.

В данном случае это уже государственная политика, а экономика здесь отступает на второй план. Это как с колхозами, которым каждый год списывают или пролонгируют выданные годом ранее кредиты.

- В 2014 году предстоят выборы в местные органы власти, в 2015-м – президентские. Какая модель предпочтительнее для власти: согласиться на обвал сейчас, а затем «восстанавливать репутацию» как после 2011 года? Или держать нынешнюю «социальную модель» зубами еще почти два года, добывая средства из самых невероятных источников?

- Не хватит средств на два года. Резервов таких нет. Я потому и говорю, что девальвация неизбежна, и первая половина 2014 года – последний срок, когда она будет произведена. Сейчас еще есть возможность дождаться серьезных санкций со стороны России, обвинить внешние силы в дестабилизации экономики и под этот шумок обвалить рубль.

- Какова вероятность, что в итоге, после всех скандалов и в случае перехода отношений с Россией на отношения чистого рынка, в Беларуси установится режим «чучхе-light»?

- Это невозможно. Посреди Европы выстроить границу по образу Северной Кореи просто невозможно. Корее проще: у нее с одной стороны Китай, который сам защищается от империалистов, с двух сторон море, и с одной стороны – капиталистическая Южная Корея. Кроме того, у нас менталитет совсем другой. Наши люди уже поездили по миру, они общаются через интернет, и не согласятся отказаться от всего этого.

Но самое главное: с чего тогда жить? У нас сейчас в виде энергодотаций идет такой поток денег, что заменить его в принципе нечем. К тому же Беларусь со своими агроклиматическими условиями без инвестиций в сельское хозяйство не может производить достаточно продовольствия. Сейчас ежегодные инвестиции в наш аграрный сектор – около $4 млрд, а продуктовый экспорт примерно эту же сумму и составляет.

И я не очень верю, что Россия рискнет ввести против нас по-настоящему серьезные санкции. Пример и Молдовы, и Украины показывает: если начинается откровенно жесткий диктат, число сторонников объединения резко уменьшается, а среди т. н. элиты число желающих «уйти на Запад» становится намного больше.

Автор: Денис Лавникевич

Источник: БДГ

Эксперт: Белорусская продукция проигрывает на рынке Таможенного союза

Как из-за непродуманных действий чиновников утрачивает свои позиции белорусский бизнес и почему с нового года МАЗу грозит остановка — об этом директор аналитического центра Республиканской конфедерации предпринимательства по изучению проблемных вопросов индивидуальных предпринимателей Анатолий Змитрович.

— Сама по себе идея Таможенного союза неплоха: он создавался для свободного перемещения финансов, трудовых ресурсов и, конечно же, товаров, — говорит Анатолий Змитрович. — Важно использовать все преимущества такого объединения, но пока мы сталкиваемся с серьезными проблемами. Беларусь не умеет и не хочет использовать преимущества Таможенного союза.

На рынке выигрывает тот, у кого товар дешевле. Давайте посчитаем. Налог на добавленную стоимость (НДС) в Беларуси — 20%, а будет 22%, в России – 18%, в Казахстане —14%. И когда все эти налоги закладываются в себестоимости, чей товар будет дешевле и конкурентоспособнее? Понятно, что белорусская продукция заведомо проигрывает на рынке Таможенного союза.

Еще одна проблема — введение технических регламентов. Чтобы товары на рынке ТС перемещались свободно, необходимо было унифицировать требования к ним. Но в итоге получилось, что техрегламенты стали непреодолимыми барьерами. И дело не в Таможенном союзе как структурном объединении. Эти барьеры — зачастую местная инициатива.

Еще свежи в памяти события, связанные с введением в действие техрегламента по безопасности легкой промышленности, кстати, более жесткого по условиям испытаний, чем, например, для пищевой продукции. Хотя должно быть все наоборот. Все-таки на первых местах по жесткости требований следовало бы поставить такие товары, как лекарства, пищевая продукция, детские игрушки, парфюмерия и косметика, а уж потом продукция второго, третьего слоя.

В техрегламенте Таможенного союза «О безопасности продукции легкой промышленности» самое главное — ввод продукции в обращение, на что выдается сертификат, который обязаны получать только импортеры и производители. А предпринимателей, которые завозят товар из России и Казахстана — стран Таможенного союза, и являются последним звеном в цепи закупки товаров, обязуют проводить испытания этой продукции. Это незаконно, потому что предприниматели являются пользователями уже выпущенной в обращение продукции. Они — не импортеры и не производители!

Собственно, проблема не в самом техрегламенте, а в механизме его применения в Беларуси. Вот и на заседании Евразийской комиссии было внесено в протокол, что на территории Беларуси необоснованно расширены рамки применения техрегламента ТС союза «О безопасности продукции легкой промышленности».

— Формулировка дипломатичная, а что за ней стоит?

— Это означает, что без всяких на то прав заставляют потребителя продукции, которая уже выпущена в обращение, проводить испытания. Местная инициатива на корню уничтожает все преимущества вхождения в Таможенный союз для малого и среднего предпринимательства.

Бизнес-сообщество полагает, что этот техрегламент может использоваться в Беларуси для борьбы с импортом и выдавливания с внутреннего рынка мелких и средних предпринимателей.

— А какова ситуация с введением техрегламентов в Казахстане и России?

— Когда обосновывали различные положения, как должна вводиться в обращение продукция, белорусы проиграли. Это вина наших чиновников, которые согласовывали все эти позиции, мы об этом говорили еще два года назад. Евразийская экономическая комиссия — это наднациональный орган, у них есть специальные механизмы принятия решений, и они соблюдают этот механизм. Но на местах этим занимаются национальные правительства, и ЕЭК не имеет права указывать им, как и что делать.

В Казахстане и России нет такой проблемы с мелким бизнесом, как в Беларуси. Там полномочия техрегламентов действительны только для импортеров и производителей. Если они выполнят первичный этап ввода продукции в обращение, то автоматически документы должны появиться у представителей розничной торговли, в том числе и мелкого бизнеса. Как получается, что продукция, которая реализуется мелкими партиями на территории Таможенного союза, не имеет соответствующих документов? Значит, она контрафактная или нелегальная, а вопросы борьбы с такой продукцией лежат уже в иной плоскости.

Есть и общие для трех стран проблемы с введением техрегламентов. В частности, с 1 января могут возникнуть сложности с низковольтным оборудованием, что для Беларуси грозит остановкой таких предприятий, как Минский тракторный завод, Минский автомобильный завод и других, потому что будет проблема с растаможиванием комплектующих деталей. Госстандарты Беларуси, Казахстана и России не признают протоколы испытания третьих стран, а если самим проводить испытания по сотням ввозимых комплектующих (разъемы, переключатели и т. д.) то у тех, кто ввозит, не хватит ни средств, ни времени, чтобы провести эти процедуры.

— Что предлагает бизнес-сообщество Беларуси для исправления ситуации?

— У нас было предложение создать координирующий орган, который контролировал бы исполнение нормативных документов, который принимает ЕЭК. С такой же инициативой выступил Государственный таможенный комитет, который тоже предлагает создать координирующий орган по таможне. Если есть необходимость в создании координирующих органов по техрегламенту, по таможне, значит, что-то не в порядке по механизму исполнения решений ЕЭК.

Мы также предлагали взять за основу исполнения технических документов такой же принцип, какой принят в Евросоюзе: для малого бизнеса — малая ответственность и малые цены. У нас ведь есть и предприниматели, которые ввозят товары из-за пределов Таможенного союза, имеющие статус импортеров, которые не в состоянии выполнить требования техрегламентов.

Одно из главных предложений — создание единой базы данных о проведении испытаний продукции на безопасность и получении сертификата. Это значит, что если на территории Таможенного союза было проведено испытание какой-либо продукции, то любой предприниматель имеет полное право получить протокол испытаний автоматически.

Хотелось бы также, чтобы в Беларуси ответственность за введение техрегламентов несло одно ведомство. Сейчас непонятно, кто этим занимается. Вроде бы, Госстандарт, но почему-то свои постановления принимает и Минторг, а министр экономики шлет письмо премьер-министру, чтобы разрешили ЧУПам проводить льготные испытания продукции. Каждое ведомство что-то пытается сделать, но одного координирующего органа нет.

— Чем рискуют в сложившихся условиях белорусские предприниматели?

— Сейчас 90% белорусского бизнеса находится в режиме выживания, кто-то просто уезжает. В Административном кодексе есть статья, которая гласит, что при реализации товара без технических документов продавцу грозит конфискация выручки в двойном размере. Если до 1 ноября ничего не изменится, не исключена, например, такая ситуация. С проверкой могут прийти в декабре и сказать: «А что ты тут, дорогой, с июля месяца наторговал? 90 миллионов? Значит, умножим на два и, будь любезен, отдай 180 миллионов в бюджет». И это — основной риск.

Автор: Александр Михайлов

Источник: Завтра твоей страны

Устинчик: Квадратный метр жилья в Минске будет стоить $2000

Крупнейшие застройщики столицы прогнозируют дальнейший рост цен на жилье.

В частности об этом в интервью onliner.by заявил председатель наблюдательного совета ОАО «10 управление начальника работ» («10 УНР») Василий Устинчик. Разговор шел также о проблеме уплотнения Минска и строительстве арендного и коммерческого жилья. Приводим ответы специалиста на наиболее интересные вопросы.

— Что в ближайшие годы будете строить в Минске. Есть ли новые проекты?

— До 2011 года 50% жилья мы строили для льготников. Затем кризис, указ №13 — объем строительных работ у «10 УНР» упал в два раза. Мы пошли на строительство других объектов в качестве генподрядчиков: торговый центр на Ложинской, гостиницы на улице Октябрьской и на Немиге. Что касается жилья, то сейчас строим энергоэффективные дома на улице Рафиева и в Каменной Горке. Последний, кстати, проектировался для многодетных семей, на квартиры рассчитывали силовики. Однако дом не попал в утвержденный Минстройархитектуры перечень проектов, под которые выделяются льготные кредиты. Теперь обзваниваем людей — если кто-то готов строиться без привлечения льготных кредитов — работаем дальше через жилищные облигации. Если нет — квартира поступает в свободную продажу.

— «10 УНР» планировал строить жилой комплекс в районе пересечения проспекта Дзержинского и улицы Гурского, возле станции метро «Михалово». Проект буксует несколько лет. В чем причина?

— Одна из проблем — перенос существующих коммуникаций. По площадке проходят 30 высоковольтных кабелей, плюс газопровод высокого давления и кабель на 110 тысяч вольт. Вскрываем сети по схеме в одном месте, а нужный кабель — на 8 метров в стороне… Идут судебные тяжбы по сносу с отселенцами. Не решен вопрос и с высотой зданий. Сейчас там можно строить не выше 15 этажей, а мы хотим 18. Но после чемпионата мира по хоккею обещают закрыть аэропорт Минск-1 и тогда ограничение снимут. Думаю, в следующем году эта стройка начнется. Там будет три «столбика» и трехподъездный линейный дом.

— А 25-этажный дом в бывшем Военном городке? Зимой 2012 года под него огородили площадку, но местные жители выступили против уплотнения, и вам пришлось отступить.

— Стройка этого дома не отменена, а лишь приостановлена. Причиной конфликта послужила нехватка детских садов в районе, но детсад уже возводят на положенном месте через дорогу. Возобновление нашей стройки — дело недалекого будущего.

Заявки на другие площадки мы подавали, но город нам отказывал. Какие перспективы по Минску? По тем проектам, что имеем, будем загружены еще года два. А дальше, если ситуация не изменится, придется закрывать объемы за счет России.

— Архитекторы говорят, что свободных участков для нового жилья в Минске уже не осталось. Заниматься сносом обременительно, пахотные земли неприкосновенны. Не будем ли мы наблюдать через пару лет массовый уход застройщиков в Россию?

— Сейчас три организации, входящие в Белорусскую ассоциацию застройщиков, уже представлены в России. Это «Гродножилстрой», «Минскпромстрой» и «10 УНР». Не будем забывать и про МАПИД и его «Малиновку» в Калуге. Конечно, в Минске остается 2,5 млн квадратных метров «незавершенки», но и она со временем уйдет, уйдут долгострои. И в 2015—2016 годах, если в градостроительной политике ничего не изменится, мы и другие застройщики увидим пустоту. Не исключаю, что кто-то потянется в Россию, кто-то займется другим бизнесом.

— А что, по вашему мнению, надо изменить, чтобы этого не произошло?

— Лично мне перспективной видится идея строительства таунхаусов в пригороде Минска. Все-таки наш белорусский менталитет требует лужайку, клумбы, хотя бы 1,5—2 сотки земли. Почему раньше города строились компактно? Была проблема с транспортом. Сегодня 2 машины в семье — уже норма, и люди могут, не испытывая проблем, жить в 5—10 километрах от города.

— Говорят, без уплотнения застройки Минску не обойтись. Разделяете эту точку зрения?

— Там, где позволяют нормативы, строить надо. Я не пойму протестующих: территория им не принадлежит, а они поднимают бунт. Если бы это была их земля, за которую они платят деньги, — дело другое, но если есть прошедший экспертизу проект, если соблюдены все нормы (а наши нормы намного строже, чем в Японии или США), то что еще можно обсуждать? Законность строительства? Она проверяется контролирующими органами на стадии госэкспертизы, а не жильцами.

Но уплотнять надо разумно, не создавая неудобств соседям. Строишь новый дом — обеспечь каждую квартиру машино-местом, как мы это сделали на улице Ложинской.

— Год назад вице-премьер Беларуси Анатолий Калинин предложил не строить в Минске коммерческое жилье — только арендное и по госзаказу.

— Я участвовал в передаче на БТ, и ведущий задал вопрос: будут ли коммерческие застройщики строить арендное жилье? А до этого в студии делились опытом коллеги из Германии. Я тогда спросил у них: под какой процент можете взять кредит на арендный дом? 2—3% был ответ. Мы не против строить, но дайте кредит хотя бы под 7% в белорусских рублях, и тогда даже сможем конкурировать с государственными застройщиками по ценам. При других условиях затея просто не имеет смысла.

— Город-спутник Смолевичи пока тоже не привлекает коммерческих застройщиков?

— Там будет высокая себестоимость строительства с учетом затрат на инженерную инфраструктуру. Сети, дороги — в действительности все это вешают на коммерческих застройщиков, хотя все магистральные сети должны строиться за счет бюджета… Да и захотят ли минчане туда переезжать? Сомнительно. «Спутник» должен начинаться с рабочих мест, а не с квадратных метров жилья.

— И эксперты, и новички на форуме сегодня твердят в один голос: цены на жилье в Минске будут расти. Ваш прогноз: обновит столица максимум, достигнутый в 2007 году, когда квадратный метр взял психологическую отметку в 2000 долларов?

— Я бы хотел напомнить слова Николая Ладутько, который весной прошлого года заявил: адекватная цена метра для Минска — 2000 долларов. Это были слова, подтвержденные расчетами. Буду говорить за первичный рынок. Свободных участков уже нет, какую площадку ни возьми — обременения по сносу, переселению, переносу сетей. Уже сегодня затраты на инфраструктуру прибавляют к стоимости квадратного метра 500—700 долларов. Когда метр в Минске будет стоить в среднем 2000 долларов? Сказать трудно, но все к этому идет. Во всяком случае, ожидать снижения стоимости жилья в Минске сейчас нет оснований.

Источник: Dengi.onliner.by

Витушко: Какие реформы нужны Беларуси

Сколько на самом деле белорус платит за «бесплатную» медицину?

Какие суммы уходят из кармана налогоплательщика на здравоохранение, и что нужно сделать, чтобы повысить в Беларуси качество оказания медицинских услуг, рассказал врач-реаниматолог Андрей Витушко.

Врач-реаниматолог и магистр гуманитарных наук Андрей Витушко – приглашенный эксперт проекта «Кошт урада». С запуском научно-популярного сайта каждый гражданин Беларуси сможет узнать, сколько денег он ежемесячно тратит на содержание государства, идут ли его налоги на джип председателю райисполкома или зарплату медсестры.

— Сколько на самом деле каждый гражданин нашей страны платит за «бесплатную» медицину?

— В открытых источниках можно найти суммы расходов государства на здравоохранение. Например, министр финансов Андрей Харковец заявлял, что в 2013 году на здравоохранение будет потрачено в долларовом эквиваленте около 2,9 млрд. долларов.

Есть еще данные о расходах на здравоохранение различных стран в процентном соотношении от размера валового внутреннего продукта. Но это не совсем корректное сравнение, т.к. ВВП в каждой стране разный. Более объективным будет показатель расходов в пересчете на душу населения. Международные структуры оперируют именно им.

По данным Всемирного банка, в 2011 году в среднем на охрану здоровья каждого гражданина Беларуси было потрачено 307 долларов (5,3 % от ВВП). В Эстонии этот показатель был в три раза выше – 987 долларов на человека (6% от ВВП), в Литве – 875 (6,6 %), в Латвии – 841 (6,2%).

Говоря о цифре расходов в 307 долларов на каждого белоруса, нужно помнить, что эти деньги не взялись у государства из ниоткуда — они попали к нему из карманов налогоплательщиков.

Но это лишь приблизительные данные. Заложенные в план бюджета расходы и реально выделенные и освоенные суммы могут не совпадать. К примеру, на сельское хозяйство в Беларуси в 2013 году планировалось потратить 1,6 млрд. долларов. Но с учетом дополнительных субсидий, эта цифра может вырасти до 3,5 млрд. долларов.

Подобное может происходить и в здравоохранении. Недавно «Банк БелВЭБ» согласился выдать кредит под гарантии правительства на модернизацию завода «Белмедпрепараты». Если проект не будет реализован (а такое случается порой в бизнесе), издержки лягут на плечи правительства и налогоплательщиков.

– В Прибалтике, судя по показателю Всемирного банка, на здравоохранение граждан тратится в разы больше, чем в Беларуси. Выходит, качество нашей медицины значительно хуже?

— Беларусь стремится развивать здравоохранение, приближаться к европейским стандартам. У нас ремонтируются больницы, покупается новое оборудование, мы претендуем на проведение операций мирового уровня.

При этом нужно понимать, что новое оборудование (такое же, как в больницах Литвы и Эстонии) завозится в основном из Европы или США. А значит, требуются большие расходы на его покупку и содержание.

Если Беларусь хочет достигнуть европейских стандартов здравоохранения, нужно хотя бы приблизиться к уровню расходов на медицину, которые существуют в ближайших европейских странах.

Пока нам удается сводить концы с концами, к примеру, за счет того, что оплата труда в Беларуси ниже.

— На что идут 2,9 млрд. долларов запланированных на здравоохранение в этом году?

— До поликлиник и больниц доходит не все. Например, в расходную часть бюджета на здравоохранение входят и расходы на медицинское образование. Среднее специальное, высшее и последипломное образование медиков курирует Минздрав.

Некоторая часть денег идет на финансирование санитарных служб, которые следят за чистотой воздуха, почвы, проводят проверки, контроль за инфекционными заболеваниями.

Часть расходов идет на финансирование чиновничества.

Те деньги, которые попадают в лечебные учреждения, делятся следующим образом: 30% направляется на поликлиники, остальное — на больницы.

Обещано, что с этого года на поликлиники будет идти 40%. Эксперты Всемирной организации здравоохранения отмечают, что в Беларуси очень высокие расходы на стационарное звено (больницы). В европейской и американской медицине, наоборот: до 80% расходов идет на амбулаторное звено (поликлиники). Это дешевле и более эффективно.

Пока же Беларусь занимает лидирующие позиции в мире по количеству больничных коек на душу населения, хоть и стремится их сокращать.

— Почему так происходит?

– Это наследие советской системы. Она действительно была эффективной, но для тех условий, в которых зарождалась и существовала. В прошлом веке основной проблемой были инфекции. Чтобы эффективно с ними справляться, нужно было большое количество людей изолировать и в таких условиях вылечить.

К тому же был фактически неограниченный доступ к ресурсам. Больниц можно было построить сколько нужно.

Но со временем инфекции потеряли свою актуальность. Сейчас доминируют неинфекционные патологии. Основные причины смертности граждан Беларуси – болезни сердца и онкология.

Излечение от инфекционных заболеваний в больницах занимает определенный срок – сегодня пациент поступил, через месяц его выписали. А неинфекционные заболевания требуют индивидуального подхода и лечения. С ишемической болезнью сердца, к примеру, человек живет постоянно, ему нужен знающий пациента лечащий врач и регулярный контроль в поликлинике. Поэтому и нужно развивать амбулаторное звено.

— Известно, что на Западе в больницах после операций долго не лежат.

— Потому что дорого. У нас при родах, если все протекает нормально, лежат от 4 до 7 суток. В США при родах лежат максимум двое суток.

— Что дало бы перераспределение средств?

— Оно могло бы улучшить материальную базу поликлиник. Но проблема в том, что у наших врачей нет мотивации хорошо работать. У всех одинаковая зарплата, которая практически не зависит от количества принятых пациентов. У главврача доход в большей степени зависит не от качества его работы, а от того, сколько сэкономлено средств. Систему материального стимулирования нужно менять.

— Стоит ли Беларуси, на ваш взгляд, двигаться в сторону платной медицины?

— В Беларуси медицина должна быть разной, но неизменно качественной. Как показывают опросы, 30% минчан готовы платить за лечение и 70% время от времени это делают, в том числе и по « серым » схемам в госмедицине. Однако частная медицина развивается слабо, поскольку имеются серьезные барьеры при входе на этот рынок: лицензии, различные требования и согласования, в том числе цен с Минздравом.

Либерализация рынка медицинских услуг увеличила бы число субъектов коммерческой медицины, повысила бы конкуренцию между ними, что привело бы к росту качества услуг. В результате желающие граждане стали бы лечиться за свои деньги, сняв, таким образом, нагрузку с государственных поликлиник и больниц.

Повысить качество здравоохранения сегодня можно, увеличив общую сумму расходов на него при одновременном изменении механизма финансирования и распределения средств внутри отрасли.

P.S. от «Завтра твоей страны»: Чем более закрыта и не подотчетна гражданам система здравоохранения, тем более низкого качества будут услуги и тем больше будут расходы на ее содержание. Если бы люди знали, сколько в действительности они выделяют денег на свое лечение, это повысило бы качество и ответственность белорусской медицины. Определение «больных» мест и точной суммы, которая идет на здравоохранение, могло бы стать точкой отсчета для реальной оценки масштаба и определения направления реформ, в которых нуждается белорусская медицина. В рамках «Европейского диалога о модернизации» эксперты могли бы подсказать, опыт каких стран был бы наиболее эффективен для Беларуси.

Автор: Андрей Голенко

Источник: Завтра твоей страны