Классический университет превращается в предпринимательский

Профессор Стенфордского университета Генри Ицковиц уверен, что сегодня именно университет становится центром национальной инновационной системы.


Недавно в Москве по приглашению Академии народного хозяйства при правительстве РФ побывал профессор Стенфордского университета и Центра исследований в области предпринимательства Бизнес-школы Эдинбургского университета Генри Ицковиц — автор и активный пропагандист новой модели организации инновационного процесса, названной им «тройной спиралью». Модель основана на утверждении, что в современном обществе ядром инновационной деятельности оказывается университет. Он вступает в тесное сотрудничество с бизнесом, во многом беря на себя функции его отделений R&D, и становится главным центром приложения государственных усилий по развитию инноваций. Классический университет превращается в предпринимательский. Конечно, он сохраняет всю академическую составляющую, но при этом делает упор на развитие в студентах предпринимательских начал.

Возможно, не всем поклонникам классического образования покажется привлекательной перспектива превращения храма науки в бизнес-центр. Действительно, не каждому студенту, изучающему филологию или теоретическую физику, потребуются предпринимательские навыки, да и не каждому инженеру они нужны. Но тренд изменения характера образования налицо во всем мире, ведь инновационное развитие стало синонимом успешности государства. Модель «тройной спирали» объединяет инновационные усилия вузов, бизнеса и государства при центральной роли университетов и, по мнению профессора Ицковица, является самой рациональной формой инновационной системы, которая подходит и для рыночного, и для нерыночного общества.

— Основная идея в том, что в обществе, основанном на знаниях, университет играет все более важную роль. В индустриальном обществе университет готовит обученных работников и занимается научными исследованиями, как фундаментальными, так и прикладными, но очень редко участвует в трансфере технологий в промышленность. А в обществе, основанном на знаниях, университет начинает играть расширенную роль, ставя «капитализацию знаний» в качестве академической цели. Модель «тройной спирали» предполагает, что именно университеты становятся центрами, генерирующими технологии и новые формы предпринимательства, оставляя за собой, естественно, и научные исследования.

Обучение в таких предпринимательских университетах должно наряду с академической стимулировать и предпринимательскую деятельность выпускников, чтобы они, покинув альма-матер, не побоялись брать на себя эти функции. Главный аргумент в пользу такого развития университетов заключается в том, что они для этого имеют все необходимое, больше даже, чем научно-исследовательские институты или научно-исследовательские отделы компаний. Потому что университет — это место, через которое течет человеческий капитал, тысячи студентов с новыми идеями, которые можно апробировать и довести до коммерциализации.

Университет — одна из составляющих «тройной спирали». Говоря об этой модели, нельзя забывать о двух других ее элементах. О промышленных предприятиях и государственных структурах и их взаимодействии с университетами. Потому что, продолжая выполнять свои традиционные функции, эти структуры приобретают новые роли в таком сотрудничестве.

— Какова роль государства в вашей модели?

— Правительство помимо того, что оно, как всегда, устанавливает правила игры и занимается управлением общества, теперь выполняет еще одну функцию — оно обеспечивает необходимые ресурсы для стимулирования научно-исследовательской и инновационной деятельности в университетах.

А промышленные предприятия помимо своего традиционного направления — производства продукции — теперь размещают свои структурные единицы на территориях научных парков тех же университетов. Это позволяет предприятиям находиться в более тесном контакте с академическими исследовательскими группами, дает больше возможностей для разработки новых товаров, найма нужных сотрудников и отслеживания научных открытий, имеющих коммерческое применение. Впервые опыт объединения этих трех элементов спирали произошел во времена экономического кризиса.

— В тридцатые годы?

— Да, в двадцатые–тридцатые. Я разработал свою модель «тройной спирали», анализируя историю экономического развития американского штата Новая Англия: как в этом штате была решена проблема падения промышленного производства во время мирового экономического кризиса. Власти пришли к выводу, что у штата есть один большой плюс — высокая концентрация научно-исследовательских институтов и университетов. В самом начале ХХ века там уже были успешные примеры формирования маленьких фирм, которые занимались научно-исследовательской деятельностью. И по результатам массированного обсуждения дальнейшего пути развития региона была изобретена модель использования венчурного капитала. Вторая мировая война этот процесс приостановила, но сразу после войны первая венчурная компания там была создана. В этом участвовали Гарвардский университет, MIT, государственные власти региона и представители бизнес-сообщества. Начался поиск новых научно-исследовательских проектов в университетах. Под эти проекты предоставлялись исходный капитал и бизнес-консультирование. Обычно фирмы открывались на основе научно-исследовательских проектов, которые финансировались правительством США, и очень часто это были оборонные проекты. Но потом были найдены и другие возможности. Там была компания, которая разрабатывала тренажер для пилотов бомбардировщиков. А после того, как был завершен проект, в компании поняли, что они на самом деле изобрели не симулятор, а мини-компьютер. И это дало начало новой отрасли промышленности — промышленности мини-компьютеров.

Анализ этого процесса сыграл очень важную роль в разработке модели «тройной спирали». Люди объединяются для анализа сильных сторон своего региона и решения его проблем. И, таким образом, они либо договариваются об адаптации существующих моделей развития, либо разрабатывают новую модель. В различных регионах и странах есть свои сильные стороны и свои проблемы — везде разные. Наверняка многие будут заимствовать успешные модели развития у своих соседей. Но самое главное — организовать трехстороннее взаимодействие между основными составляющими спирали.

Недавно я выступал консультантом в одном норвежском регионе. Там оказалась в упадке ведущая отрасль — целлюлозно-бумажная промышленность. Собралось все руководство региона, чтобы понять, чего же не хватает. И пришли к интересному выводу: не хватает университета. Было решено, что подъем промышленности нужно начинать с создания университета. То есть они решили сделать акцент на развитии уже существующей отрасли промышленности, но для этого зашли с совершенно другой стороны. Фирмы, созданные вокруг университета и разработок самого университета, дали новую жизнь старой промышленности.

— В Америке развитие вашей модели в каком-то смысле было гармоничным. В России наука, образование и промышленность развивались совершенно другим образом. Крупные научные институты, поделенные во время советской власти на фундаментальные и прикладные, поглощали студентов и занимались научными разработками. А власти организовывали передачу результатов этих разработок от академических институтов в прикладные и дальше в промышленность. Сейчас академические институты оказались отрезанными от прикладных, прикладные — от промышленности. А промышленность предпочитает покупать готовые изделия на Западе, а не заказывать разработки собственной науке.

— Да, я знаю об этом.

— При этом большинство университетов оказалось оторвано от научных центров. Более того, между ними существует зачастую нездоровая конкуренция за ресурсы.

— На мой взгляд, есть два подхода для решения этих проблем. Первый — создать сильные сети для сотрудничества между всеми разрозненными элементами. Пример налаживания такого сотрудничества между элементами старой системы показала Бразилия.

Второй — слить их как бы воедино в один-единственный университет. Это французский ответ на вопрос. Они что сделали? Взяли национальную французскую систему научно-исследовательских институтов и присоединили ее к университетской системе. Так что теперь исследователи исполняют еще и функции преподавателей, а преподаватели университетов имеют возможность какое-то время проводить в научно-исследовательских институтах, осуществляя исследование.

Но каким бы путем вы ни пошли, все равно очень важно понять, что, во-первых, для этого требуется определенная критическая масса ресурсов, особенно если речь идет о разработке каких-то новых направлений — направлений, которые имеют не только теоретический, то есть академический, потенциал, но и практический. Во-вторых, нужно следить за тем, чтобы процесс преобразования не ограничился только организационными мероприятиями. Его результатом должны стать новые идеи, новые разработки. И в-третьих, этот процесс не должен быть зацентрализованным. Очень важно дать возможность молодым исследователям самим взять в руки свою научно-исследовательскую деятельность, организовать группы, чтобы доводить до ума свои разработки. Такой университет перестает быть просто учебным заведением, его роль становится шире — он помогает в открытии маленьких фирм, которые будут доводить до состояния коммерциализации продукты и технологии, будут делать их полезными для промышленных компаний. Возможно даже, что такие фирмы войдут в состав компаний. А правительство может стимулировать процесс, давая заказы и покупая продукцию у этих маленьких фирм, что придаст новую динамику всей системе.

— У нас есть пример издавшего вашу книгу Томского университета систем управления и радиоэлектроники. Там ваша модель уже реализована. Но есть примеры, когда аналогичная модель формируется не от университета, а от крупного научного института. Институт прикладной физики РАН в Нижнем Новгороде фактически создал при себе собственный мини-университет, а вокруг — сеть малых инновационных предприятий, реализующих его фундаментальные разработки. То есть стал одновременно и своеобразным инкубатором, и венчурной компанией, помогая за счет своих ресурсов в становлении и малым предприятиям, и каким-то новым научным направлениям. Наверное, такую же роль могут играть промышленные предприятия и крупные компании?

— Конечно. Именно на основе таких своих, доморощенных скажем, моделей могут зародиться региональные и национальная инновационные системы. Очень важно в этой ситуации делиться положительным опытом внедрения таких моделей, чтобы желание применить и у себя что-то подобное возникало у многих университетов и институтов. Я думаю, такой обмен опытом был бы не менее полезен, чем посещение Силиконовой долины. Слишком пристальное внимание к i-phone и i-pad, а также другим инновационным достижениям в продуктовом сегменте вводит в заблуждение и отвлекает внимание от движущих сил в инновационной теории и практике.



Прежде всего надо изучать успешные примеры организации инновационной деятельности у себя в стране. После этого надо разработать программы расширения и распространения этой модели на другие регионы, на другие вузы и институты. В Швеции, например, было создано специальное инновационное агентство для стимулирования таких процессов, чтобы каждый регион мог разработать свой подход к оптимальному использованию своих ресурсов. И если регион предоставлял достойный план, то правительство страны помогало его финансировать.

Роль государства в модели «тройной спирали» состоит в стимулировании таких подходов, в финансировании дальнейших шагов в этом направлении, чтобы такие центры объединяли все больше университетов, институтов, компаний вокруг себя, создавая научно- и образовательно-промышленные сети.

— У нас было довольно много построено инкубаторов. Но, к сожалению, во многих случаях они превратились в структуры, которым предоставлялись определенные льготы, а инновационного толчка не получилось. Как избежать, на ваш взгляд, этой ловушки?

— Это обычная ошибка тех, кто вырывает из определенного контекста какую-то мысль, какую-то идею или модель и пытается ее внедрить в совершенно другом контексте, не учитывая особенности ситуации. Если нет культуры предпринимательства, ее надо развивать. Здесь требуются специальное обучение и специальные навыки. Если университетская система, система вузов настолько косная, что говорит молодым ученым, выбирай: либо ты остаешься в науке, либо открываешь свой бизнес, это надо менять. Инкубаторная модель работает там, где и студенты, и исследователи могут и заниматься наукой, и внедрять на практике свои разработки. Либо, одновременно работая и в университете, и, скажем в инновационной фирме, легко переходить из компании в университет и обратно. Инкубатор может быть успешным, если он выступает в качестве лидера, научного наставника, бизнес-наставника, тогда он, что называется, обречен на успех. А иначе это просто здание, помещение. А для инкубатора и здания-то отдельного не нужно, правильно? В университете будущего не будет отдельного здания, в котором будет находиться инкубатор. В XIX веке, когда появилась такая вещь, как лаборатория, она располагалась в отдельном здании, достаточно далеко от самого университета. А сегодня мы представляем университетское здание с лабораторией в непосредственной близости от него. В будущем же мы не представляем себе университета, где не будут связаны воедино в систему лаборатории, учебные помещения и инкубаторы, потому что эти функции будут взаимно интегрированы. Уже давно обнаружено, что, если вести учебные занятия в лабораториях, студенты быстрее рождают новые идеи. То есть научно-исследовательская деятельность является производной учебной деятельности. При этом многие из новых идей, которые рождаются в лабораториях, имеют потенциал для применения на практике. И логично предпринять следующие шаги — инкубировать эти идеи в маленькие фирмочки.

— Остается ли место в вашей модели традиционному фундаментальному университету или в современном обществе все они должны постепенно превратиться в предпринимательские университеты?

— Много лет у нас в США все говорили, что Университет Джона Хопкинса исключение из правил, что он не пойдет по пути трансформации в предпринимательский университет. Но потом и в этом университете пришли к выводу, что у них есть огромные ресурсы в медицинских разработках. Экономика же города, где они находились, была в упадке. И вот они поняли, что настал момент, когда они должны сыграть свою роль в восстановлении экономики города, и занялись созданием биотехнологической индустрии вокруг университета. Это совершенно не значит, что та часть университета, которая занимается фундаментальными исследованиями, ушла или сейчас уходит в прошлое. По фундаментальным исследованиям Университет Джона Хопкинса до сих пор является мировым лидером. Но сейчас у них появился новый элемент — внедрение на практике результатов научных разработок. И это увеличивает ресурсы университета. Они уже стали примером для других университетов по внедрению на практике научных разработок.

На самом деле непреодолимой границы между академическим и прикладным знанием нет. Физики в США, которые во время войны работали в оборонке, были вынуждены отложить в долгий ящик научные работы. Но потом они поняли, что в ходе выполнения оборонных заказов они все равно генерируют чисто научные инновации, и совершенно иначе взглянули на свою деятельность. А после войны поняли, что можно одновременно заниматься и прикладной наукой, и фундаментальной.

— А как научить инноваторов? Я беседовал с несколькими крупными учеными в академических институтах, которые ведут довольно успешные прикладные разработки, но они жалуются, что не в состоянии превратить их в продукт. Как сказал один из таких специалистов, «я не научен этому».


— Обучить инновациям, конечно, в буквальном смысле невозможно. Но вы можете помочь им работать в паре с теми людьми, которые имеют необходимый опыт и могут помочь. Одни исследователи заинтересованы в том, чтобы самим принять участие во внедрении своих разработок на практике, выполнить предпринимательскую функцию. Другим хочется увидеть, как их разработка будет внедрена, но сами в этом участвовать они не хотят, предпочитают быть консультантами. И здесь нужно создать такую гибкую систему, которая допустит сосуществование двух подходов для трансфера идей и технологий. Потому что если от всех исследователей мы будем ожидать, что они сами начнут внедрять свои разработки на практике, то очень малый процент инноваций увидит свет. Намного больше инноваций удастся внедрить при гибридном подходе.

— Один из самых известных сейчас инновационных проектов в России — Сколково. Насколько, на ваш взгляд, он отвечает и вашей модели, и вообще вашим представлениям о совместном развитии науки, образования и бизнеса.

— Детально я не знаком со сколковским проектом. Я не уверен даже, что основатели этого проекта детально знают, что они создают. Но насколько я понимаю, этот проект имеет две составляющие. Первая — привлечь ведущие международные крупные компании, их филиалы, для того, чтобы они здесь открыли свой бизнес. А вторая составляющая — создание нового университета по модели MIT, предпринимательского университета. Чтобы там студентов и аспирантов обучали не просто голой науке, но они также получали и практические навыки. Чтобы стимулировалась инновационная и предпринимательская деятельность. Чтобы молодые исследователи могли гибко подходить к решению вопроса о своей дальнейшей карьере и не надо было выбирать между наукой и практикой. Чтобы, наконец, они получили шанс взять руководство научной деятельностью на себя.

Несколько лет назад в Европе муссировалась идея создать 50 новых университетов типа MIT. В результате от проекта мало что осталось. Решили ограничиться увеличением помощи существующим университетам. Европе не хватило духа создать совершенно новый университет с нуля. Не хватило смелости создать предпринимательский университет по самым высоким стандартам предпринимательства и научных исследований. А в Сколкове у России есть шанс сделать то, на что Западная Европа не решилась. И тогда такой университет мог бы стать примером, моделью для подражания не только для других научно-исследовательских институтов и вузов страны, но и для европейских стран в целом.

— Должно ли государство не только стимулировать такую деятельность, о которой вы говорите, но и задавать приоритеты научной и промышленной политики тем же университетам, научным центрам?

— С одной стороны, должны быть ресурсы, использование которых не полностью определяется государством. То есть необходимо дать свободу университетам в распределении ресурсов. Но с другой стороны, государство может задавать определенные приоритеты в направлении исследований, куда желательно прежде всего тратить эти ресурсы. И должны быть агентства, которые организовали бы деятельность исследователей по всей стране, чтобы эти приоритеты воплощались. В Бразилии есть агентство фундаментальных исследований в Сан-Пауло. Сан-Пауло — самый развитый штат Бразилии. В какой-то момент они поняли, что развитие штата требует не только фундаментальных исследований, но и практического результата от их внедрения. И нашли такую объединяющую проблему, которая позволила свести все научные научно-исследовательские институты, вузы, всех ученых штата. Это была проблема борьбы с каким-то вредителем, который портил апельсиновые деревья. И вот агентство фундаментальных исследований организовало программу и взяло на себя функции центра инновационной деятельности в этом вопросе.

Хотя в США не любят говорить о роли государства в инновационном процессе, но тем не менее государство и там играет достаточно большую роль в установлении приоритетных направлений научных разработок. Возьмите тот же «Гугл». Часто про «Гугл» говорят как про результат сотрудничества между двумя кандидатами наук, которые в какой-то момент времени встретились и объединились для выполнения задачи. На самом деле они работали в рамках научно-исследовательского проекта, посвященного поиску данных, который финансировался правительством и Стенфордом. Это была работа в интересах оборонки. Но они увидели, что результат их научных разработок имеет более широкий потенциал, чем изначально казалось. И поскольку они работали в Стенфорде, в Силиконовой долине, то поняли, что там есть все необходимое для реализации этого потенциала.

Сейчас правительство США выделяет большие ресурсы на разработку экологически чистых технологий. Это приоритет на дальнюю перспективу. Было очень непросто принять такое решение и сделать такой смелый шаг. Но, к сожалению, в администрации Обамы забыли, что нельзя смотреть исключительно в далекое будущее, надо думать и о краткосрочных делах, в первую очередь о безработице. И в результате они просчитались с краткосрочной перспективой и потеряли поддержку части избирателей. А ведь могли бы организовать аналоги программ, существовавших в двадцатых–тридцатых годах, когда во время Великой депрессии также была очень высокая безработица. Например, расширить подготовку программистов.

— В своей книге вы пишете, что очень важно, чтобы научные центры, университеты располагались в больших городах. А совсем недавно их было принято выносить за городскую черту. Почему, по-вашему, так важен большой город?

— Большой город то место, где встречаются и соприкасаются люди с разным образованием, разным менталитетом и разной культурой. Поэтому большой город уже сам по себе имеет характеристики своеобразного инкубатора. Кроме того, там есть источники финансирования. Есть места, где люди с новыми идеями могут встретиться, обсудить их, договориться о сотрудничестве. В больших городах есть старые здания, которые не используются, и новые фирмы могут получить доступ к таким недорогим помещениям. Можно, конечно, создавать такой центр в совершенно изолированном месте, так делалось раньше, но для этого требуются совсем другие ресурсы. Почему не воспользоваться уже готовой инфраструктурой? Важно, что в таких районах могут селиться не только научно-технические инкубаторы, но художественные галереи, музеи. Например, в Барселоне возникла мысль обновить старый заводской район, где многие помещения были самовольно заняты художниками. Вначале художников выкинули, снесли часть старых зданий и на их месте построили новые для филиалов хайтековских компаний. Но потом городские власти увидели, что район потерял свою уникальность, свою динамичность, свою атмосферу. И сейчас снова призывают художников вернуться и разделить соседство с инноваторами.

Источник: Эксперт 

Read more...

В трех университетах Финляндии будет введено платное обучение для студентов из–за пределов ЕС

В трех финских университетах будет введена плата за учебу для студентов из–за пределов ЕС и Европейской экономической зоны.

По информации газеты «Этеля–Саймаа», технический университет Лаппеенранта, университет Ювяскюля и университет Аалто в Хельсинки планируют ввести плату за учебу на некоторых факультетах в размере 8 000–10 000 евро.

В университете Лаппеенранта, в частности, введение платной учебы касается, прежде всего, российских студентов.

Министерство образования разрешает эксперимент по платному образованию при условии, что в университетах будет создана система стипендий для оказания материальной помощи части студентов.

 

Источник:  yle.fi, penki.lt

Read more...