Обстановка, в которой вынуждена функционировать наша экономика, для нас продолжает ухудшаться. Наряду с нашей традиционной бедой, нехваткой валюты, стала быстро прогрессировать потеря нашими предприятиями конкурентоспособности на российском рынке. Настолько быстро, что это даже должен был отметить замминистра финансов, специалист в данной проблеме, вроде бы, и сторонний.
Не как все
Собственно говоря, риск такого развития событий существует для любого предприятия. В рыночной экономике любое предприятие на рынке можно "подвинуть". Вопрос только в том, сколько это будет стоить и как скоро окупятся такие затраты. Как правило, крупные западные и китайские компании потеснить на рынке очень сложно: и затраты велики, и срок окупаемости таких затрат чрезмерно велик.
Совсем другое дело – белорусские предприятия. По мировым меркам, даже самые крупные из них – размером ниже среднего. К тому же имеющие существенную недокапитализацию, архаичную структуру, отсутствие собственной сервисно-сбытовой сети, наличие технически отсталых производств. И одновременно – лишние фонды на балансе, лишнюю численность в заводоуправлениях и вспомогательных производствах. Все эти факторы заведомо снижают эффективность их работы. А значит – делает их уязвимыми в конкуренции.
Власть у нас просто зачарована авторитетом наших крупнейших предприятий-экспортеров. И доля их в экспорте и поступлении валюты подавляющая, и социальную нагрузку они несут (правда, с каждым годом все меньше), и внешние кредиты им дают (а правительству – уже не всегда). Львиная доля господдержки (за исключением господдержки агропрома, где большая часть ее идет россыпью) направляется именно крупным экспортерам. С ними нянчатся, их продукцию пытаются продвигать на правительственном уровне.
А результат – продолжающееся общее снижение их конкурентоспособности. И хотя для каждого такого предприятия причины свои, есть и общие закономерности.
Вероятно, главным является то, что, за 20 лет независимости на базе наших предприятий так и не удалось выстроить устойчивый бизнес. В мире предприятия – лишь часть бизнеса. В рамках нашей «белорусской модели» госпредприятия – лишь источник средств для проведения госаппаратом его политики. И социальной, и аграрной, и не только. Разбухший госаппарат стал у нас самодостаточной силой. Вытянул из предприятий ресурсы сверх экономически обоснованного уровня, сожрал советское наследство. В том числе и на содержание себя любимого.
Такие отношения собственника (у нас – государства) и хозяйствующего субъекта (в капитале которого участвует госкапитал) противоречит мировому опыту. На мало-мальски крупных фирмах (как правило – акционерных обществах) менеджмент обязан акционеру обеспечивать сохранность его капитала (а значит – стабильность предприятия), его ликвидность, уровень дивидендов на вложенный капитал на некотором среднедопустимом уровне. И все.
Наш директор вынужден искать «крышу» во властных структурах. В противном случае множество чиновников способны, инициировав проверки, задавить почти любого директора.
Основным ресурсом для обеспечения сохранности и ликвидности капитала в мире является амортизация. Во всех развитых странах для всех существенных производств допускается применение ускоренной амортизации (увеличение этого ресурса за счет налогов и дивидендов). Прибыль принадлежит собственнику и используется на инвестиции (увеличение капитала) далеко не всегда.
Наш директор, обеспечивая «показатели», «рисует» прибыль за счет недозаложенной амортизации. (При нормальном начислении амортизации ни о какой прибыли у нас почти на всех предприятиях и речи не возникало бы.) А уж «прибыль» по согласованию с «крышей» можно использовать как угодно. Например, профинансировать хоккей или престижную стройку, выделить «с барского плеча» и на нужды райисполкома. Обеспечивая свою личную безопасность. При этом проедая доверенное предприятие.
У нас адекватного понимания «капитала хозяйствующего субъекта» просто нет. То, что в нашей бухгалтерии идет как расчет «достаточности капитала», экономического смысла не имеет: норматив взят «с потолка», цены, по которым включаются в расчет основные фонды, абсурдны, как и включение в капитал неиспользуемых площадей и оборудования. Ввиду крайне низкой их ликвидности.
Достаточность капитала определяется не какими-то мифическими нормативами, а конкретной ситуацией на конкретных рынках, возможностями конкурентов и их политикой. Уровень ее крупными компаниями рассчитывается, отслеживается и непрерывно меняется. А недокапитализация (недостаток капитала) – серьезный фактор в конкурентной борьбе. Именно поэтому в мире систематически проходят волны слияний и поглощений: изменение условий требует изменений и уровня достаточности капитала. Но у нас такого рода расчетов нет ни по одному крупному предприятию. Кроме, возможно, «Белкалия».
Умозрительно-то понятно, что все наши крупные экспортеры имеют недокапитализацию. Уже хотя бы потому, что не имеют собственных сервисно-сбытовых сетей. А это – достаточно большие капвложения. А сколько надо?
Данных нет. По «Интегралу» есть хотя бы оценка: для стабилизации его положения на рынках надо инвестировать 2-3 млрд долларов. Ни по МТЗ, ни по МАЗу, ни по «Гомсельмашу» даже приблизительных оценок нет.
Это сходило с рук в 90-е, когда рынки СНГ не были насыщены. Принципиальное отличие положения на рынках СНГ от ситуации в 90-х – рынки насыщены (есть все), и Россия за счет массированного финансирования пытается вести реиндустриализацию. Чтобы создаваемые там производства могли продавать, кого-то с рынка нужно вытолкнуть. Тех, кто послабее. А слабыми, в том числе и за счет недокапитализации, оказываются белорусские и украинские предприятия.
Новым свидетельством тому стал недавний отказ Дмитрия Медведева согласовывать промышленную политику России и Беларуси. Сопоставим его с заявлением г-на Сурикова, что Россия не будет финансировать модернизацию экономики Беларуси, распространением квотирования белорусского экспорта в Россию на все новые товарные группы. А также с увязкой В.В. Путиным отмены возврата пошлин на нефтепродукты с допуском российского капитала в Беларусь.
Отличия между братьями-близнецами
Как-то с месяц назад слушал диктора российского телевидения, который взахлеб расписывал те беды, которые обрушит на Украину Россия, если та подпишет соглашение с ЕС. И поймал себя на мысли, что Беларуси, даже в рамках ТС, грозят те же самые беды. Не так быстро, как Украине. Возможно, беды эти будут помягче. Но их приближение столь же неуклонно.
Да, Украине сулили резкое ухудшение условий поставок продукции в Россию. Так ведь и для нас эти условия ухудшаются. Украине пообещали барьеры, мы проигрываем в конкурентной борьбе внутри ТС и сталкиваемся с квотами. Результат – один и тот же. Масштаб и темпы разные.
Украине сулят крупномасштабную девальвацию. Так ведь и у нас она не за горами. Украине приходится трудно с мировыми ценами на энергоносители, нам и льготные цены не очень помогают.
Ассоциация с ЕС и схлопывание экспорта в Россию сулит Украине рост безработицы и трудовой миграции. Но и у нас безработица скрывается нерациональными затратами на содержание ненужных рабочих мест, и трудовая миграция все нарастает. Российские защитные меры сулят здесь Украине скачок, у нас – нарастание плавное, но суть – одна.
В Украине массовая приватизация проведена, у нас – нет. В Украине малый бизнес получил развитие, у нас – не очень. А проблемы в макроэкономике схожи.
С моей точки зрения, главная причина схожести наших проблем – отсутствие структурных реформ в самой экономике. Даже при смене собственника в Украине осталась та же постсоветская структура крупной промышленности: в металлургии, химии, машиностроении. Ее выживание опиралось на разбазаривание природной ренты (уголь, железная руда, проч.), а не на повышение ее конкурентоспособности.
Собственники в Украине не столько развивали захваченные активы, сколько вытягивали их в кэш. Самый характерный пример – нефтеперерабатывающие заводы. И у нас развитие промышленности, ее структурные реформы и модернизация были заменены вытягиванием ресурсов из нее на нужды госаппарата, социального и аграрного секторов. И там, и там промышленность и обескровлена, и осталась в архаичной советской структуре.
Приватизацию не предлагать
Анализируя, несложно убедиться, что наш бюджет опирается на временные, преходящие факторы рынка. Основную часть доходов государству дает нефтепереработка и добыча калийных удобрений. Но доходы от нефтепереработки определяются исключительно льготной ценой на нефть, доходы от калия – наличием картельного сговора. Возможно, и при мировых ценах на нефть наши НПЗ смогли бы сработать прибыльно. Но тогда их небольшая прибыль для бюджета была бы несущественна.
За исключением БелАЗа и БМЗ, сумевших за счет кредитов хоть в какой-то степени провести модернизацию, для большинства других наших крупных предприятий модернизация – в начале пути. Их недокапитализация касается необходимости как инвестиций в собственные сервисно-сбытовые сети, так и инвестиций в техперевооружение. Для обеспечения их устойчивости на рынке уже сегодня нужны суммы, заведомо превышающие возможности нашего государства. Тем более – в нынешних условиях кризиса наших государственных финансов.
Но без этих инвестиций вытеснение наших экспортеров с рынков объективно и неизбежно. Откладывание до лучших времен здесь не проходит: накопленная потребность в капвложениях может быстро сделать инвестиции в эти предприятия нецелесообразными. Проще будет новые построить. Для «Интеграла», МАЗа, «Гомсельмаша» и многих других абсолютно безразлично, есть у государства возможности их инвестировать или нет: либо они получат необходимые капвложения, либо продолжат деградировать до необратимого уровня.
И либералы, и наше правительство выход видят в приватизации. Я уже не раз писал о том, что выхода здесь нет. К примеру, и проект «МАЗ – КАМАЗ», и проект продажи «Интеграла» «Ростехнологиям» – типичные проекты «недружественного поглощения», ничего кроме деградации нашим предприятиям не сулящие. Лукавством являются и заявления правительства, что выручка от приватизации будет использована на поддержку ЗВР, а не на потребление. Как будто нынешнее падение у нас уровня ЗВР не является следствием потребления в стране выше уровня, который она зарабатывает!
Если у государства нет ресурсов для необходимых инвестиций, их приходится искать за рубежом. И здесь заявления нашего президента, что «Частника наелись!», что во всех проблемах виноват частник, показывают только, что механизм взаимодействия частного и государственного капитала за 20 лет независимости в стране так и не отработан. Тот механизм, который бы защищал и интересы государства, и был бы привлекателен для инвестора. И такие заявления созвучны эзоповскому «Зелен виноград!».
С другой стороны, в рамках «белорусской модели», отношения к любому предприятию как к «дойной корове» для госаппарата, существование такого механизма вряд ли возможно. Но тогда ликвидация этой «модели» становится условием национального выживания.
Автор: Илья Обухович
Источник: TUT.BY
